Тайны черноморских линкоров
Шрифт:
Остался злодейский умысел. Немцы давно точили зубы на «Императрицу Марию», да и задача потенциального диверсанта упрощалась извечным нашим разгильдяйством. Как потом выяснилось, пройти на корабль можно было когда угодно, куда угодно и кому угодно. Несмотря на то, что шла война, караульную службу несли спустя рукава, ничто не замыкалось, даже в зарядную крюйт-камеру дверь была распахнута: «Гуляй – не хочу!».
Мастеровых по кораблю шлялось десятками. Видимо, кто-то минное устройство и пронес, да знал, гад, куда пристроить. Матросы ворчали: «Революционеров с прокламациями по кораблям ловите, а настоящего душегуба пропустили». Крылов ничего категорически не утверждал, но, сразу исключив самовозгорание пороха и небрежность в отношении с огнем, подчеркнул
Следовательно, вход и выход из башни кого-либо, особенно в форменной одежде, не привлекал внимания. Чтобы поджечь заряд, было достаточно слабого смоляного фитиля. После того, как злоумышленник проник в крюйт-камеру, приведение замысла в исполнение никаких затруднений не представляло. К тому же выяснилось, что проверки личности мастеровых не было, и посторонний мог взойти на корабль свободно, особенно через стоящую возле борта баржу.
Словом, «Императрицу Марию» взорвали. Кто конкретно сделал, тайна по сию пору, но то, что дело не обошлось без участия немцев, ясно было сразу. Именно в ту пору Алексей Максимович Горький, тяжело вздохнув, написал в пьесе «Егор Булычев и другие» вещие слова: «Немцы знают не только, сколько у нас солдат в окопе, но и сколько вшей на каждом солдате». И то верно!..
«Императрицу» подняли, погибших отпели и похоронили торжественно на Морском кладбище. Сама громкая история тоже не осталась без литературного следа. Писатель Анатолий Рыбаков, прославившийся впоследствии антисталинской эпопеей «Дети Арбата», первую свою книжку, «Кортик», написал сразу после войны. Побудительным мотивом захватывающего сюжета стала история с «Императрицей Марией». Это была одна из советских литературных сенсаций: вчерашний офицер-фронтовик, никогда не писавший ничего, вдруг разродился книжкой, за которой в библиотеках выстраивались длинные очереди. В повести Рыбакова история с кораблем разрешается с революционной справедливостью. В жизни все было далеко не так. Во всяком случае, тайна хранится по сию пору. Никто ни тогда, ни впоследствии не взял на себя ответственность за гибель «Императрицы». Словно поработал Святой дух.
Алексей Николаевич Крылов, будучи уже глубоким старцем, с малолетними внуками был эвакуирован во время Великой Отечественной войны в Казань. Внуки у него примечательные, оба впоследствии члены-корреспонденты Академии наук. Одного телевизионная публика хорошо знала. Это Сергей Петрович Капица, тот самый, кто много лет с успехом вел передачу «Очевидное-невероятное». Второй внук, Андрей, имел от роду в казанской эвакуации 11 лет и проводил много времени с дедом. Однажды тот попросил чернильницу и перо, и за 27 дней (двадцать семь!) каллиграфическим почерком, без единой помарки и каких-либо исправлений написал пятьсот пятьдесят одну страницу воспоминаний, где уделил судьбе «Императрицы Марии» немалое внимание. Знать бы ему, мудрому и всеведущему, что трагедия «Марии» не последняя. Через сорок лет она повторится, словно мистическое наваждение, один в один, на том же месте и тоже в октябре, и тоже с линкором, с тем же испепеляющим взрывом…
Во время студенческой практики (а она проходила в Севастополе), я не раз слышал тот сюжет из уст людей, так или иначе ставших свидетелями гибели линкора «Новороссийск», случившейся в октябре 1955 года. В своей книге «Стрельба на поражение» довольно подробно излагаю эту мистически-загадочную и мрачную историю. Здесь же повторю ее сжато.
В отличие от российских «императорских» линкоров, итальянский «Юлий Цезарь» прожил длинную жизнь. Они были построены почти в одно время, но итальянский флагман, отличавшийся высокими боевыми качествами, вдоволь повоевал во Вторую мировую войну. Правда, его чуть не утопили в неаполитанской гавани, когда американцы массированно бомбили город, но он отстрелялся и сильно поврежденный, но непобежденный, сам дошел до дока. Это был любимый корабль Муссолини, и тот постарался, чтобы «Юлий Цезарь» стал гордостью
Когда закончилась война и союзники стали делить флот побежденных, хитрые американцы предложили тот корабль нам. Тайно «банкуя» при дележе трофеев, янки облазили корабль и быстро установили, что он не только стар, но и имеет серьезный конструктивный недостаток. Параллельно верхней броневой палубе идет водонепроницаемая перегородка, разделяющая корабль как бы на верхнюю и нижнюю изолированные части.
В случае затопления верхнего пространства гигант может потерять остойчивость и перевернуться. Так именно и произошло, но уже в пору, когда «Джулио Чезаре» (в переводе «Юлий Цезарь») получил название «Новороссийск» и был включен в состав советского ВМФ флагманским кораблем Черноморского флота.
Единственный, кто из наших моряков возражал против получения «итальянца», был Адмирал Флота Советского Союза Иван Степанович Исаков, справедливо считавший, что корабль не только устаревший и сильно побитый, но и является национальной гордостью Италии, что может создать определенную мстительную реакцию по отношению к Советскому Союзу.
Ивана Степановича на флоте уважали не только за ум и мудрость, но и за героическое великомученичество. Летом 1942 года, будучи заместителем командующего Закавказским фронтом, он пробирался глухой лесной дорогой из Туапсе в Краснодар и под Хадыженской попал под прицельную бомбежку немецкого пикировщика. Крупным осколком ему отсекло ногу по тазобедренный сустав. Обескровленного адмирала доставили в ближайший медсанбат, где полевые хирурги провели тяжелейшую операцию, не скрывая, что после такого ранения выжить невозможно в принципе.
Умирающий Исаков надиктовал тогда прощальное письмо Сталину и попросил после смерти назвать его именем военный корабль. Сталин тотчас ответил, пообещав, что в случае кончины адмирала лучший советский эсминец будет носить его имя. Но Исаков выжил и навсегда в темной душе вождя занял светлый угол. Сталин оценил мученическое мужество старого воина.
Мало того, несмотря на вечные костыли, он оставил его в кадрах флота, назначив заместителем главнокомандующего ВМФ. Исаков (настоящая фамилия Исакян) был блестящим практиком и теоретиком морского дела, да и очень проницательным человеком, но тогда его никто не послушал, считая аргументы Ивана Степановича сентиментальным чудачеством, особенно после того, как он стал заниматься литературным трудом, проявив себя неплохим писателем.
Странно, но почти все трагедии в севастопольских бухтах происходили в темное время суток и при тихой погоде. Я помню рассказ знаменитого крымского археолога Станислава Францевича Стржелецкого, который был руководителем нашей студенческой практики и однажды поведал, как все произошло: «Корабль стоял там же, где когда-то находилась «Императрица Мария», чуть даже ближе к берегу. Он мало выходил в море и севастопольцы привыкли к абрису громадины, которую хорошо было видно с любой точки центра города. Взрывов было два, они буквально потрясли ближайшие бухты, тотчас завывшие пронзительными сиренами. Я побежал по набережной, ее уже оцепляли вооруженные матросы, но проскочить еще было можно, и увидел страшную картину. Линкор повалился набок, разрубив мачтой суетившийся возле него портовый буксир, который тут же ушел на дно». На «Новороссийске» погибло людей много больше, чем на «Марии». Дело в том, что последовал жесткий приказ – бороться за живучесть корабля! Наглухо задраены люки и смертельно раненный корабль стал тонуть в центре бухты.
А все, оказывается, надо было делать наоборот! Приложив значительно меньшие силы, вытолкнуть линкор на берег, где заняться срочной эвакуацией экипажа. Этого не было сделано и уже потом, под водой, резали корпус, причем без чертежей, наугад, пытаясь спасти людей. Кого-то достали, но большинство задохнулись заживо. По стране глухо ходили слухи о страшной трагедии в Севастополе, но официальной информации, естественно, не было никакой. Газеты трубили о подготовке к очередной годовщине Октябрьской революции и трудовых победах в связи с этим.