Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков

Жуков Юрий Николаевич

Сталин, как можно предположить, в конце 1945 года еще пытался не навязывать свою линию возможного поведения, а убеждать в необходимости ее других членов узкого руководства. Предпочитал доказывать: «умеренно-консервативный» курс — единственно возможный, а «мерой» его должна служить только забота об обороноспособности страны. Сроки создания собственного ядерного оружия, средств его доставки, а ничто иное и определяют период вынужденного ужесточения. Все остальные же силы, средства необходимо направить на восстановление промышленности, на подъем сельского хозяйства, чтобы к концу следующего года ликвидировать карточную систему. Насытить ради того, хотя бы минимально, рынок продуктами питания, товарами широкого потребления, которых население было лишено четыре тяжких военных года, не получило и после победы.

На заседании ПБ, как уже повелось, ограничились важнейшим. В основном — плодами почти трехмесячных раздумий Сталина. И имевшие право голоса — Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Микоян, Молотов, Сталин, Хрущев, Берия, Вознесенский, Маленков, Шверник, и «приглашенные» — Булганин, Косыгин,

Поскребышев, Шкирятов, Шаталин, Кузнецов, дружно одобрили все внесенные предложения. Маленковым — предельно рутинные, о кандидатах в депутаты ВС СССР второго созыва. Берия — об отставке с поста наркома внутренних дел «ввиду перегруженности его другой центральной работой», то есть, по атомному проекту, и замене С. Н. Кругловым. Сталиным — четыре вопроса.

Об образовании новых наркоматов — сельскохозяйственного машиностроения и по производству строительных и дорожных машин; разделении наркомата по строительству топливных предприятий на три, также по строительству — топливных предприятий, тяжелой промышленности, военных и военно-морских предприятий, а угольной промышленности на два, региональных — западных и восточных районов СССР, что мотивировалось необходимостью улучшить и ускорить работы по восстановлению народного хозяйства. О снятии А. И. Шахурина с должности наркома авиационной промышленности, объяснявшееся, главным образом, серьезнейшим провалом данной отрасли, обнаруженном лишь после победы — отсутствием у советских ВВС бомбардировщиков дальнего действия, аналогичных американским Б-29, пока единственном средстве доставки атомных бомб. О необходимости «создать группу работников, примерно в 50 человек, из состава руководящих работников областей и центральных учреждений для подготовки их в качестве крупных политработников в области внешних сношений», или, говоря нормальным языком, об обучении будущих дипломатов для службы в посольствах СССР, число которых за два года увеличилось вдвое.

Еще одно предложение Сталина, прошедшее как составная часть последнего, фиксировало сложившийся незадолго перед тем, в сентябре, баланс сил в узком руководстве. Означало признание очередного компромисса в борьбе за власть, хотя и фигурировало всего лишь как необходимость создать «комиссию по внешним делам ПБ». Не только ее состав, но и порядок перечисления вошедших в нее лиц подчеркивал равенство двух группировок: «Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов» [511] . Означало, ко всему прочему, и отказ Сталина впредь единолично заниматься вопросами международных отношений, вырабатывать для них линию поведения и действий. До некоторой степени такое вынужденное признание статус кво подтверждала и замена Берия как главы НКВД никем иным, как Кругловым. Человеком, как было хорошо всем известно, наиболее близким к Маленкову, а потому и сохраняющим столь важное в равной степени и для экономики, и для внутренней безопасности ведомство под контролем все того же, вроде бы уже не существующего «триумвирата».

511

РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2182, л. 3.

О том же говорили и менее значимые, но лишь на первый взгляд, кадровые перемещения. Слияние наркоматов обороны и военно-морского флота в один, вооруженных сил, со Сталиным — наркомом, и Булганиным — его заместителем по общим вопросам. Замена в целиком зависящем лишь от Сталина, напрямую подчиненного только ему НКГБ первого заместителя наркома, Б. 3. Кобулова, известного своей зависимостью от Берия, на С. И. Огольцова, до того занимавшего пост наркома госбезопасности Казахстана. А в НКВД — назначение на прежнее место Круглова главы НКВД Украины В. С. Рясного, что позволяло Лаврентию Павловичу сохранить определенное влияние на данный наркомат. Такой же по сути рокировкой оказалась и замена Шахурина первым заместителем наркома боеприпасов М. В. Хруничевым, утвержденная уже 30 декабря [512] .

512

Там же, л. 37; д. 2183, л. 5, 12.

И все же Сталину так и не удалось достичь главной цели. Внося четвертое предложение — о восстановлении регулярных заседаний ПБ, раз в две недели, по вторникам, в 20–21 час [513] , он скорее всего, надеялся сломать существовавший, неудобный для него механизм принятия решений. Свести до минимума роль узкого руководства, где не имел большинства, которое далеко не случайно назвали на этот раз всего лишь «комиссией». Вернуть былую значимость более широкому по составу, в тринадцать человек, уставному ПБ. Органу, где в его поддержку обязательно проголосовало бы более половины членов. Хотя вопрос и был единодушно одобрен, практическое выполнение этого постановления каким-то образом узкому руководству удалось затормозить. Следующее заседание высшего партийного органа состоялось через три недели, а очередное — с еще большим опозданием, лишь через полтора месяца, да и то в связи с необходимостью формально подготовить сессию ВС СССР и Пленум ЦК ВКП(б).

513

Там же, д. 2182, л. 3.

Столь стабильная, несмотря ни на что, ситуация в Кремле, отсутствие сколько-нибудь значимых перемен в системе управления покоились не только на равновесии политических

сил, но и на все еще сохранявшемся состоянии эйфории. Состоянии, порожденном и победой над Германией, и остававшемся признании СССР одной из трех великих держав, только которым и дано теперь право устанавливать мировой порядок на новых основаниях, и успехом московской сессии СМИД. Проникнутое именно таким оптимистическим духом «Обращение ЦК ВКП(б) ко всем избирателям» по случаю предстоящих выборов в ВС СССР, утвержденное ПБ 1 февраля 1946 года, наметило как основные задачи прежде всего скорейшее восстановление народного хозяйства, а только затем — «поддержание обороноспособности», необходимость «закрепить завоеванную победу», «твердо отстаивать интересы Советского Союза», что следовало понимать как усиление влияния в странах Восточной Европы. Только в конце обращения, и довольно двусмысленно, содержался призыв «совместно с демократическими силами других стран бороться за укрепление сотрудничества миролюбивых держав» [514] . А это можно было воспринимать как угодно. И как желание продолжать сотрудничество с союзниками по антигитлеровской коалиции, и как признание раскола мира на два лагеря. Ведь выступая 6 ноября 1945 года, Молотов под «миролюбивыми державами» имел в виду лишь страны Восточной Европы…

514

Правда. 1946, 2 февраля.

Все изменилось, и решительно, спустя всего три дня, когда в Москву поступило сообщение, перечеркнувшее все прежние планы и расчеты. Известнейший американский политический обозреватель Дрю Пирсон, по сути выражавший мнение администрации президента, вдруг поведал о событии, происшедшем еще 5 сентября минувшего года, о котором заинтересованные стороны прежде хранили молчание. Пирсон сообщил, что шифровальщик посольства СССР в Канаде Игорь Гузенко «избрал свободу». Попросту говоря, сбежал, изменив родине. А заодно и предал ее — раскрыл состав советской разведывательной группы, охотившейся в США, Великобритании и Канаде за секретами производства атомной бомбы. Сенсационная информация, как и можно было ожидать, положила начало шпиономании на Западе, а вместе с нею и антисоветской истерии.

Казалось бы, у Сталина появилось веское основание принять «оргмеры» по отношению к одному из членов узкого руководства. Ведь последний, 13-й пункт постановления ГКО от 20 августа 1945 года, о создании Специального комитета, гласил: «Поручить тов. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки (НКГБ, РУКА и др.)» [515] . Однако Сталин пренебрег прекрасной возможностью, не использовал ее для изменения состава узкого руководства. Поступил по-иному. Счел более необходимым, своевременным ответить на прямой вызов Запада, открыто провозгласив некоторое ужесточение своего курса. 9 февраля, на встрече с избирателями, уже не говорил даже туманно о продолжении сотрудничества со вчерашними союзниками. Зато намекнул: советские ученые непременно создадут ядерное оружие [516] . Но такое заявление, чего тогда никто не мог предположить, привело к непоправимому.

515

Пестов С. Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней. М., 1995, вклейка 2–3 между с. 160–161.

516

Правда, 1946, 10 февраля.

Поверенный в делах Соединенных Штатов в Москве Джордж Ф. Кеннан направил 22 февраля в Вашингтон документ, вошедший в историю как «длинная телеграмма». Аналитическую записку, игравшую решающую роль в американо-советских отношениях последующих четырех десятилетий. В ней по долгу службы высказал свое представление о «послевоенном советском мировоззрении», а заодно предложил госдепартаменту собственный вариант практических выводов для определения политики США.

Кеннан исходил из того, что «СССР по-прежнему находится в антагонистическом „капиталистическом окружении“, с которым в долгосрочном плане не может быть постоянного мирного сосуществования». Произвольно сочетая реальные факты и собственные домыслы, приписал Кремлю следующие фундаментальные позиции: «Внутренняя политика посвящена укреплению любым способом мощи и престижа Советского государства:…интенсивная военная индустриализация; максимальное развитие вооруженных сил, выставление напоказ с тем, чтобы поразить посторонних; постоянная засекреченность внутренних вопросов, рассчитанная на то, чтобы скрыть слабые стороны и информацию от оппонентов. Во всех случаях, когда это считается своевременным и многообещающим, предпринимаются усилия в целях расширения официальных границ советской мощи. На данный момент эти усилия ограничиваются некоторыми соседними точками, которые считаются имеющими непосредственное стратегическое значение, такими, как Северный Иран, Турция, возможно Борнхольм [517] …

517

Борнхольм — остров в юго-западной части Балтики, часть территории Дании; занят частями Красной Армии 9 мая 1945 года, эвакуированными к 5 апреля 1946 года.