Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Совершенно случайно всплыл вопрос о принадлежности журналов. Почему это они вдруг перестали являться органами ССП и оказались в подчинении ленинградского отделения последнего? Да еще обнаружилось, что о происшедшем знал ленинградский горком. Он же, как выяснилось, санкционировал, притом совсем недавно — 26 июня, и пересмотр редколлегии «Звезды», введение в ее состав не раз уже поминавшегося на заседании ОБ отнюдь не положительно Зощенко. Оправдываясь, первый секретарь ЛГК и ЛОК П. С. Попков, не представляя последствий своих слов, заявил: «Я давал по этому поводу справку т. Кузнецову». А вынужденный ответить на вопрос Маленкова — «Зачем Зощенко утвердили?», малодушно свалил вину на второго секретаря, Я. Ф. Капустина.
Так обозначился, незаметно для большинства участников заседания, совершенно новый аспект проблемы. Чисто политический, напрямую связанный с деятельностью секретаря ЦК А. А. Кузнецова. У его противников-соперников, у Жданова и Маленкова, появилась пока еще весьма зыбкая возможность возложить именно на него ответственность за обнаруженные недостатки. Ведь никто иной, как он курировал работу всех обкомов РСФСР, в том
Обсуждение следующего вопроса — второй серии кинокартины «Большая жизнь», проходило более спокойно. И режиссер Л. Луков, и автор сценария П. Нилин не перечили докладчику. Как и ждали от них, полностью признали свои ошибки, покаялись в них. Выразили готовность незамедлительно доработать картину, учтя все до единого высказанные замечания. Потому-то и подводить итог для ОБ стало проще. Его постановление гласило: «1. Выпуск на экран фильма „Большая жизнь“ (вторая серия) запретить. 2. Поручить Секретариату ЦК ВКП(б), на основе состоявшегося обмена мнениями, разработать проект постановления ЦК ВКП(б), излагающий мотивы запрещения фильма. 3. Поручить художественному совету министерства кинематографии представить свои соображения о возможности исправления кинофильма „Большая жизнь“».
Ну а к концу дня, когда перешли к третьему вопросу, о репертуаре драматических театров, страсти уже окончательно улеглись, а проект постановления, подготовленный загодя в УПиА, практически был утвержден [539] .
За кулисами же ОБ волнение не улеглось. Даже усилилось, ибо с журналом «Звезда» невольно оказалась связанной и судьба Кузнецова. Происходило то, что вскоре круто изменило ход событий.
На следующий день, 10 августа, Кузнецову от министра госбезопасности В. С. Абакумова поступила «Справка на писателя Зощенко Михаила Михайловича», составленная в тот же день и, судя по правилам делопроизводства, присущим ЦК, явно явилась результатом непременного запроса Кузнецова. В ней, уже в четвертом абзаце, содержалась политическая оценка — «На протяжении ряда лет Зощенко характеризуется как писатель с антисоветскими взглядами, критикующий политику партии в области литературы и искусства». Но — любопытнейшая деталь! — в справке МГБ не было ни слова о постановлении ЦК от 2 декабря 1943 года, в котором Зощенко осуждался за повесть «Перед восходом солнца» [540] . Отсутствовало упоминание о столь важном факте и в еще одном документе (или выпечатки из какой-то еще справки), также посвященном Зощенко, не имеющем ни адреса, ни подписи, написанного в стиле, свойственном лишь сотрудникам МВД или МГБ. В нем же «прослеживались связи» писателя-сатирика. Отмечалось, что наиболее близки с ним Саянов, Прокофьев, Слонимский, Каверин и Никитин. Указывалось, что именно говорит Михаил Михайлович «в беседах среди своего близкого окружения». Да отмечалось, но ссылкой на «Малую советскую энциклопедию», что «хорошие взаимоотношения между Зощенко, Слонимским и Кавериным относятся еще к 1926 году, к периоду существования созданной этими лицами группы „Серапионовы братья“, представляющей собою идеологически и политически вредную оппозицию в писательской среде» [541] .
539
Там же, ф. 17, оп. 116, д. 272, л. 2.
540
Бабиченко Д. Л. Дело об «отравлении»//Неизвестная Россия. Вып. 1. М., 1992, с. 137.
541
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 460, л. 29–30.
Пока нельзя с полной уверенностью сказать, насколько решающими оказались оба эти документа для подготовки окончательного варианта постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград». Но можно утверждать: они далеко не случайно оказались в досье управления пропаганды, посвященном ленинградским журналам. И, несомненно, существует прямая связь между полученной 10 августа Кузнецовым справкой (а может быть, и другими аналогичными материалами слежки), пересланной им в УПиА, и тем, что 12 августа у Сталина состоялась беседа со Ждановым и Кузнецовым. А Жданову пришлось занести в записную книжку важное указание: «Раздраконить. Смену произвести активн. сотрудн. Еголина поставить. Хулиганскую речь. (Выделено мною. — Ю. Ж)» [542] . После этого Александров смог, наконец, подготовить тот вариант текста постановления, который и оказался, в конце концов, утвержденным. Правда, на тот день, 12 августа, он содержал не 13, а 12 пунктов. В том числе: «4. Утвердить главным редактором журнала „Звезда“ тов. Еголина А. М. с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления
542
Там же, ф. 77, оп. 3, д. 179, 2-я книжка, л. 51.
К сожалению, происшедшее пока можно истолковать лишь предположительно. Скорее всего, Кузнецову удалось оправдаться перед Сталиным. Доказать, навязав именно такой взгляд на всю проблему, что в писательской среде Ленинграда давно уже, с тех времен, когда первым секретарем там еще был Жданов, зрели «нездоровые настроения», а подпитывали их прежде всего Зощенко с его «антисоветскими взглядами», да Ахматова с ее «упадочничеством». А потому, если и искать виновного в том, то им должен стать никто иной, как Жданов. Весьма возможно, Сталин не захотел делать ответственным за выявленные неполадки Жданова, дискредитировать его по столь, в общем, ничтожному поводу, но все же согласился в принципе с Кузнецовым. Поручил исправление сложившегося положения своему старому испытанному другу и соратнику. Только этим и можно объяснить появление, но уже 14 августа, последнего, 13-го пункта постановления — «командировать т. Жданова в Ленинград для разъяснения настоящего постановления ЦК ВКП(б)» [543] . Каким же должно было стать «разъяснение», Жданов хорошо знал — «хулиганская речь». Уже 15 августа. Ему предстояло выполнить неблагодарную миссию, взяв роль обскуранта, гонителя интеллигенции. Сделать то, на что, весьма вероятно, хотели обречь Кузнецова.
543
Литературный фронт. Сборник документов. М., 1994, с. 225.
Нанести прямой удар по Кузнецову его противникам так и не удалось. Схватка закончилась в его пользу, а испить чашу страданий пришлось Зощенко и Ахматовой, Капустину и Широкову, оказавшимся пешками в чужой большой игре. Вместе с тем, именно так зародилось и более страшное, но то, чему еще предстояло произойти. Через два с половиной года, как «ленинградскому делу».
Новые постановления ЦК по идеологическим вопросам, в отличие от прошлой практики, опубликовали. А творческие организации, средства массовой информации, устная пропаганда туг же сделала их, и довольно надолго, основным предметом своего внимания. Тем самым, настойчиво вытеснили из массового сознания более значимые для страны, крайне злободневные задачи — внешнеполитические, экономические, решения которых тем временем все отдалялось и отдалялось.
Глава девятнадцатая
Очередная сессия СМИД, проходившая в Париже с 25 апреля по 15 мая, а затем, после перерыва, еще и с 15 июня до 12 июля, была призвана завершить обсуждение, максимально сблизив позиции трех великих держав, проектов мирных договоров с пятью странами — бывшими сателлитами нацистской Германии. Однако проходила она далеко не так гладко, как того можно было бы ожидать после декабрьского московского совещания. Противоречия между США и Великобританией, с одной стороны, и СССР, с другой, не только не сгладились, но и предельно обострились. Дошли до такой степени, что комментируя итоги первого раунда заседаний, Молотов — несомненно с одобрения всего узкого руководства, открыто признал появившуюся тенденцию. «Бросалось в глаза, — отметил он на пресс-конференции 27 мая, — что американская и британская делегации действовали обыкновенно в порядке сговора между собой». Не преминул подчеркнуть Вячеслав Михайлович в этой связи и иное: «Советский Союз сделал ряд шагов навстречу общему соглашению».
Некоторая уступчивость Молотова диктовалась стремлением Москвы во что бы то ни стало достичь главной цели. Сделать все возможное, дабы международными соглашениями зафиксировать новую западную границу страны. С Финляндией и Румынией. А также с Венгрией, появившейся после передачи Чехословакией по договору от 29 июня 1945 года Закарпатской области СССР. Ведь не исключалось, что в случае неуспеха переговоров, США и Великобритания могут перенести обсуждение территориальной проблемы на саму мирную конференцию, в которой должны были участвовать не три, а двадцать одна страна, и где все оставшиеся открытыми вопросы решались бы с помощью голосования, а не достижением консенсуса.
В Париже советская делегация отказалась пойти на компромисс только при обсуждении проекта договора с Италией.
Не уступала, главным образом, по трем позициям — судьба итальянских колоний, Триеста (Юлийской краины) и репараций, по следующим причинам. Первая рассматривалась Москвой как возможная компенсация оказавшейся явно бесперспективной проблемы Черноморских проливов. Только поэтому Молотов и предлагал передать под опеку одного СССР, или его и Италии совместно, североафриканскую Триполитанию (ныне часть Ливии). Честно объяснял коллегам: «это имело бы большое значение для советских торговых судов на путях Средиземного моря». Полагал, что воевавшие с Италией три великие державы вправе разделить между собою опеку над всеми ее заморскими территориями, а не отдавать их под управление, сопровождаемое военной оккупацией, одной Великобритании либо той и США. Триест послужил яблоком раздора по другой причине. Югославия, новый союзник СССР, категорически настаивала на передаче ей этого стратегически важного порта на Адриатике, вблизи Венеции. Величина же репараций — как итальянских, так, впрочем, и германских — для Москвы оставалась, вместе со сроками их, жизненно важной, ибо от нее напрямую зависели и восстановление и модернизация народного хозяйства.