Тайны морских катастроф
Шрифт:
Именно такой груз должна была доставить на Яву «Батавия» — один из самых больших кораблей Ост-Индской компании. Судно имело 40 с лишним метров в длину, 12 в ширину, столько же в высоту, от верхней палубы до киля. На борту было свыше 500 человек — экипаж, солдаты, пассажиры. А в трюмах, помимо пушек и оружия, находились ткани, вино и прочие «мелочи» — всего шестьсот тонн. В том числе и деньги для выплаты жалованья служащим компании и на покупку пряностей. Двенадцать больших сундуков, полных серебряными монетами на общую сумму 250 тысяч гульденов. И еще — сундучок с драгоценностями. Среди них две особо ценные: камея из агата, когда-то принадлежавшая Константину, византийскому императору IV века нашей эры, и агатовая чаша той же эпохи. Еще недавно она была собственностью великого художника Рубенса, и он, видимо, продал ее компании. Все это содержимое сундучка с драгоценностями предназначалось для индийского султана Джахангира и других восточных владык. Среди пассажиров «Батавии» были чиновники, купцы, служащие компании, их семьи и дети.
В конце октября 1628 года корабль вышел из Амстердама. Это было его первое плавание и, как окажется, последнее. Капитаном на «Батавии» был Ариен Якобс, но возглавлял плавание командор Франциск Пельсерт — доверенное лицо Ост-Индской компании, один из ее высших чинов. Несмотря на сравнительно молодой возраст — тридцать пять лет, ему поручили командовать экспедицией и доверили ценный груз. Пельсерт был спокоен за ценности на корабле. За те тридцать лет, что прошли со дня основания Ост-Индской компании, на ее кораблях ни разу еще не было случая, чтобы кто-то попытался поднять бунт и захватить груз. Что касается «внешнего врага» — пиратов, то «Батавия» вполне могла постоять за себя. Ее грозное вооружение гарантировало безопасность. И тем не менее, как окажется, путешественникам было чего опасаться. Угроза притаилась на самом судне.
Надо сказать, что капитан Якобс был опытным мореходом, но человеком, наделенным многими пороками. Был дебоширом; когда выпивал — а это он любил — становился своенравным и драчливым. По отзывам современников, джин — то есть «можжевеловая водка казалась ему нектаром, а от выражений, слетавших с его уст, приходили в смущение даже колониальные солдаты».
Неудивительно, что вскоре между капитаном и Пельсертом возникла взаимная неприязнь. Тем более что очень скоро после того, как вышли в море, Пельсерт начал подозревать капитана в коварных замыслах. И, как окажется, был прав. Капитан замыслил недоброе. Однако прямых улик у Пельсерта пока что не было. Рассчитывать на преданность всей команды он не мог. Положиться можно было только на тридцать солдат и нескольких служащих компании. За капитаном пошли бы, как предполагал Пельсерт, часть матросов и Иероним Корнелис — старший представитель компании, третий по рангу на «Батавии», человек щуплый, с тихим голосом и вообще малоприметный.
Здесь необходимо сказать о том, что на корабле нашлось и «яблоко раздора» — золотоволосая красавица аристократка Лукреция Янс, ехавшая к мужу на Яву в сопровождении служанки Жанте. Капитан Якобс, бывший к тому же и ловеласом, обратил на нее внимание, но дама отвергла его ухаживания. Она явно симпатизировала галантному Пельсерту и не обращала внимания на грубого капитана. Тем самым разжигала его ревность. Еще меньше она замечала Иеронима Корнелиса.
Плавание продолжалось, и угроза бунта на судне все возрастала. Мысль захватить корабль с ценным грузом возникла у капитана и его сообщников еще в начале плавания. Они рассчитывали, завладев судном, перейти на службу к португальцам, то есть к тому же совершить измену. Можно предположить, что пренебрежение Лукреции, то, что она отвергла домогательства капитана (он вскоре утешился с ее служанкой) и с явным презрением относилась к Иерониму Корнелису, только ускорило намерение заговорщиков захватить корабль. Причем коварный Корнелис распустил слух среди экипажа, что Лукреция ведьма, и подговаривал матросов вымазать ее дегтем и обвалять в перьях. А капитан даже предложил порезать ей лицо бритвой. Все это они затеяли для того, чтобы спровоцировать Пельсерта и тот был бы вынужден принять суровые меры против матросов, которым поручили эту операцию. Если бы это произошло, то, как рассчитывали организаторы провокации, за матросов вступились бы остальные члены экипажа и тогда перевес в живой силе окажется на их стороне.
«Батавия» обогнула мыс Доброй Надежды. Здесь ее и корабли сопровождения застал жестокий шторм. Он раскидал суда, и они потеряли друг друга. Дальше «Батавия» плыла, как говорится, в гордом одиночестве. Минуло восемь месяцев со дня ее отплытия из Амстердама. Цель плавания — город Батавия — была близка. Заговорщики, понимая, что время работает против них, решили действовать. Вечером, когда Пельсерт ушел к себе в каюту, матросы, по наущению главарей, ворвались в каюту Лукреции (дверь им открыла Жанте) и, надругавшись над ней, вымазали дегтем и пухом. А дальше произошло вот что. О случившемся Пельсерту доложил священник. Пельсерт был в этот момент болен и лежал у себя в каюте. Но он встал с постели и вызвал стражу. Пока он дошел до палубы, солдаты уже разогнали матросов, а женщины пассажирки помогли Лукреции вернуться в каюту.
Пельсерту было ясно, что зачинщиком всей этой истории был сам капитан, хотя он и категорически отрицал свою причастность к происшедшему. Он заявил также, что плыть осталось еще шестьсот миль и нет надобности впередсмотрящему сидеть на фок-мачте — впереди безбрежный океан. События той же ночи показали, как глубоко ошибался капитан.
А пока что Пельсерт в своей каюте обсуждал с верными ему офицерами, как быть дальше. На палубе с требованием утопить ведьму собрались матросы. Что было делать? Взять всех под стражу — значило сыграть на руку капитану. Сделать вид, что ничего не происходит и оставить виновных безнаказанными, — расписаться в собственном бессилии и тем самым поощрить заговорщиков.
Между тем «Батавия» подошла к рифам около небольшого архипелага. Но никто об этом не догадывался. Была ночь, а расчеты капитана оказались неверными. То ли он сознательно сошел с курса, чтобы не попасть на Яву, то ли это была роковая ошибка. Но как бы то ни было, «Батавия» налетела на страшные рифы у архипелага Аброльюс, а точнее, на скалы Хаутмена, открытые за десять лет до того голландским капитаном Фредериком Хаутменом. Архипелаг находился в нескольких десятках миль от северного берега Австралии.
Случилось это в ночь на 4 июня 1629 года. Острова и скалы скрывала тьма, ветер заглушал грохот прибоя, буруны не были видны в обманчивом лунном свете. Казалось, рифы поджидали несчастную «Батавию».
Когда судно налетело на риф, раздался треск, скрежет, «Батавия» накренилась на правый борт; послышались крики людей, понявших, что корабль тонет. Но капитан доложил Пельсерту, что прямой опасности нет и судно продержится на поверхности, по крайней мере, до утра. Однако предложил переправить на остров пассажиров и солдат. Первую спущенную шлюпку разбило волнами о борт, за места в других началась драка. Наконец удалось спустить шлюпку, в которую сели Пельсерт и его офицеры. Они захватили с собой часть драгоценностей. Вслед за ними в шлюпке на берег отправился капитан. Старшим на тонущем корабле оставался Корнелис.
Те, кому не хватило места в шлюпках, привязались к обломкам мачт, к деревянным ящикам, некоторые пытались добраться до берега вплавь. Матросы вели себя достойно, успокаивали обезумевших от страха пассажиров, пытались спасти хотя бы часть продовольствия, бочонки с пресной водой. Но самое трудное было погрузить в шлюпку, которая плясала на волнах, сундуки с монетами. В конце концов это так и не удалось сделать и пришлось отказаться от мысли спасти их.
Группа матросов, разбив бочки с вином, устроила в одной из кают настоящую попойку. А тем временем Корнелис спустился в кладовую, взломал сундучок с сокровищами и надел на шею золотую цепь, хранившуюся там среди других драгоценностей. После чего позвал пьяных матросов и предложил им набить карманы серебряными монетами. Теперь они стали соучастниками ограбления.
Не успела первая шлюпка с Пельсертом причалить к островку, как «Батавия» резко накренилась на правый борт и пошли ко дну. Оставшиеся в живых с ужасом наблюдали картину гибели корабля и людей.
Добравшись до островка, обследовали его и убедились, что ни воды на нем, ни тем более какой-либо живности нет. Таким же безводным оказался и соседний клочок земли.
До города Батавии было полторы тысячи миль. И надо было думать о том, как добраться туда. Для начала решили попытаться найти землю, где была бы вода. Якобс предложил Пельсерту вместе с ним отправиться на ее поиски на боте. Коварный капитан вновь задумал недоброе. Он рассчитывал покончить с Пельсертом, как только островок скроется из виду, а сам бы поплыл на боте на Яву. Там он сообщил бы, что «Батавия» погибла, а Пельсерт остался на островке сторожить спасенный ценный груз. Наверняка ему бы предоставили корабль для того, чтобы плыть к месту катастрофы, где, по его словам, ждал Пельсерт. Прибыв туда, он вместе с Корнелисом захватил бы судно, забрал бы все золото и был таков — отправился бы в плавание, став, по существу, пиратом. Пельсерт чувствовал неладное. Ему не понравилась команда бота, которую подобрал капитан. Но делать было нечего — главное не поиск воды, главное — добраться до Батавии. Что касается капитана и возможного с его стороны злого умысла, то Пельсерт на всякий случай взял с собой двух верных офицеров и пятерых солдат. У капитана же на боте находилось пятнадцать верных ему матросов. Неизвестно, как обернулись бы события и кто победил в предстоящей схватке, если бы, на счастье Пельсерта, по пути им не встретился плот с десятью солдатами. Они возвращались с большого острова, куда плавали на разведку. Пельсерт приказал солдатам пересесть в бот, несмотря на возражения капитана. После чего поплыли на север, к Яве.