Тайны огонь-горы, или Полосатое лето
Шрифт:
Ребята снова переглянулись.
— Это значит… что? — спросила Джейн.
— Это значит, — сказал Леннон, — что наши письма уже дошли до адресатов. Их получили и прочли…
— И тот, кому мы наступили на хвост, — добавил Лешка, — решил нас придушить…
— …костлявой рукой голода, — мрачно закончил Асисяй.
Между тем таинственным отсутствием денег были озабочены не только дети. Куда большую тревогу это внушало тем, кто обязан был кормить детей и делать это, как минимум, три раза в день. И первым
— Да, это похоже на санкции… Где деньги-то?
Стоя у окна в своем кабинете, Олег Иваныч задумчиво барабанил пальцами по стеклу.
— А может, просто обычное головотяпство и неразбериха? — предположил Говорил ыч. — Я, Иваныч, как ты велел, по всем кабинетам пробежался. Все только руками разводят — мол, давно перевели. В принципе дело-то обычное… Деньги — вещь сладкая, раз — и к чьим-то руками прилипли…
— Ну, если так, то погуляют наши денежки и придут. А если нет?
— Думаешь, могут нас прикрыть?
— Ну, это вряд ли… Но крови попортят!
Достоевский уселся за стол.
— Ну, что там у нас?
— Еды в лагере осталось на три дня, — доложил Говорилыч. — За аренду и корм лошадей платить нечем. Зарплату инструкторам — тоже…
— Надо поговорить с людьми, пусть подождут.
— Все в принципе готовы. Вот только тренер-жокей… горлохват, каких мало! — пожаловался завхоз. — Задержка-то — всего ничего, а он уже ни в какую: или платите, или лошадей в город отправлю. На клуб свой кивает — мол, его оттуда звонками бомбят…
— От холера, — поморщился Достоевский. — Ну, ладно… Сколько нам надо, чтобы как-то перебиться? Ну, по минимуму?
— Тыщ десять надо, Иваныч, — вздохнул Говорил ыч, — и не подумай, что рублей…
— Может, у родителей перехватить? Заимообразно? Если на всех раскидать, не такие уж это и большие деньги…
— Да ты что! — замахал руками завхоз. — Узнают, перепугаются, съедутся — тут такое начнется!
Достоевский прошелся по комнате, озабоченно ероша волосы.
— Значит, будем как-то сами из этого переплета выбираться. Ну, ничего, и не такое бывало!
Отсутствие масла за завтраком ребята переносили спокойно, тем более что кто-то, например Саша, его терпеть не мог, а Винни вообще давно уже забыла его вкус. А вот прекращение занятий полюбившейся всем — кроме Леннона! — верховой ездой было испытанием посерьезнее. Однако переломить упрямство тренера-жокея, который «пошел на принцип», оказалось для детей делом просто непосильным. В конце концов после малочисленных делегаций было принято решение отправиться к нему всем лагерем.
Ребята, гомоня, сгрудились у загона для лошадей. Холеный мужчина с бакенбардами и новомодной бородкой «ришелье», которому повышенное внимание к своей персоне явно льстило, невозмутимо продолжал чистить коня.
— Занятий сегодня не будет, — с олимпийским спокойствием говорил он. — Вы по-русски понимаете? Сколько вам повторять?
— Валерий Павлович, ну, пожалуйста, — канючила Винни, — мы уже три дня не ездим. Ну что вам стоит?
— Нам это стоит, — усмехнулся жокей, обращаясь к коню, — верно, Гарри? И вам, мои юные друзья, это будет стоить. А как иначе? За удовольствие нужно платить. Скажи, Гарри?
Гарри сконфуженно фыркал и встряхивал гривой, словно испытывал неловкость за тренера.
— Вам заплатят, — сказал Лешка. — Вы что, не понимаете? В лагере временные трудности. Через пару дней утрясется, и все будет нормально…
— Вот через пару дней и поедем, — не теряя душевного равновесия, отвечал жокей. — Верно, Гарри?
Гарри молчал, глядя на ребят сочувственно и печально.
— С Гарри проще договориться, чем с вами, — возмутилась Саша. — Может, ему вредно стоять тут три дня без движения? Может, ему самому побегать хочется?
— А вот если тебя три дня не покормить, тебе захочется бегать? — повернулся к ней Валерий Павлович. — Тем более когда у тебя кто-то еще на шее сидит?
— Илья приносил овса! — закричала Джейн. — Они не голодные! Мы им свой хлеб отдадим, если надо!
— И первое, и второе! — самоотверженно заявил Асисяй.
— И компот! — отрывая от сердца самое дорогое, добавила Винни.
Ребята поддержали их дружным гулом. Все были готовы голодать, лишь бы при этом разрешали ездить верхом.
— Это не считово… — отмахнулся жокей, ловя себя на том, что невольно изъясняется по-детски.
— Как это — не считово?! Почему? — завопила Фифа. — Овес что надо! Целый мешок! Очень даже считово!
— …потому что должен быть порядок, — закончил свою мысль Валерий Павлович. — Животных должны кормить не частные лица, а лагерь. Ясно? Илье, конечно, спасибо… Его мы, положим, готовы прокатить. Верно, Гарри?..
— Не надо, — мрачно ответил Илья.
— А вот когда нас будет кормить лагерь, тогда мы и будем его катать. Верно, Гарри?
Гарри отворачивался, как будто от смущения был готов провалиться сквозь землю.
— Так нечестно, — сказала Саша. — Илья не богатый, а вон — целый мешок овса привез. А у вас и часы, и цепочка, и перстень, и даже зубы золотые, а вы жмотитесь. Хоть бы крестик золотой сняли…
— Зубы! — закричал жокей. — Нечего мне тут в рот заглядывать! Не надо ля-ля! Давайте отходите, не волнуйте животное!
Что было делать? Ребята отошли, расположились на пригорке — прямо на траве.
— Опять обломались, — досадливо резюмировала Джейн. — Не чел, а замок какой-то…
— Полный тухляк, — безнадежно кивнула Винни. — Хоть все бросай — и в город!
— Не гоните волну, — успокоил Асисяй. — Все будет чики-чики…
— Что же делать? — поставил извечный вопрос Лешка.