Тайны русской империи
Шрифт:
«…и Бог воззовет прошедшее».Начало XXI века совпало с концом постсоветского либерального диктата, идеологи которого, всего на какие-нибудь десять лет попробовали заменить институт государства свободолюбивыми прениями о «гражданском обществе», о «свободном рынке». Не заставившим себя долго ждать с итогом этого эгалитарного эксперимента, с попыткой жить «без мозжечка в голове» и «без позвоночника в теле» стал страшный упадок государственности, потеря территориального единства и устремленность второпях построенной федеративной системы в сторону распадающейся конфедерации.
Современность, приостановившись,
Сущностью этого современного требования государственной необходимости не является прямолинейная противопоставленность коллективного — личному, общих интересов — интересам индивидуума. Смысл современной реанимации ценностей государства и других человеческих общностей (церкви, слоя, семьи) заключается в выравнивании отношений между личностью и различными социальными союзами, объединяющими эти личности. Смысл новой теоретически предполагаемой государственной политики в гармонизации корпоративных отношений, вписываемости личности в мир государства и общей устойчивости общества.
Поиск лучшей работоспособной и наиболее стройной подобной системы — сверхзадача и большое дело для современной государственности. Эта глобальная и величайшая задача в теоретико-практической области, от которой во многом зависит дальнейшая жизнеспособность русского государства. И она встает в полный свой рост прежде всего перед русской юридической наукой. Именно от нее мы вправе были бы ждать и даже требовать положительного решения этой насущной проблемы современной государственности.
Государство должно снова выйти на общественную сцену в главной роли устроителя и творца общественной жизни.
На этом пути в новой современной ситуации появляются и новые соблазны, главный из которых можно назвать соблазном «чистой государственной силы», — государственной власти без духовного ограничения и без духовного основания. Этот «языческий» соблазн возможно преодолеть только на пути обращения к христианскому пониманию власти как тяжелого бремени, «почти Голгофы».
Иван Солоневич в одной из своих поздних статей как-то писал: «Российская государственность строилась на православии, а не на юриспруденции. Все попытки перевода с православного языка на язык “конституций” суть попытки безнадежные» {352} .
В этой мысли мэтра консерватизма нет пренебрежения к юридической науке, как может показаться на первый взгляд. В ней есть отрицание сугубо секулярного и позитивистского подхода к традиционалистским формам властвования, которые демонстрировало правоведение в своем увлечении чисто теоретическими бумажными «конституционными» конструкциями и попытками «зарегулирования» свободных и единоличных властных действий. В ней есть убеждение, что юриспруденция не должна быть автономна в своих теоретических построениях ни от исторической судьбы нации, ни от вероисповедных форм ее сознания. В противном случае беспочвенность права будет только ослаблять и нацию, и союзы ею создаваемые.
Глядя на современное государство, на его властные институты, сегодня трудно не заметить их крайнюю слабость и скованность, прежде всего в вопросах защиты правды и справедливости, в противодействии антигосударственной, уголовной и экономической преступности. Сложилась
Неиспользование власти есть тягчайший грех государства перед законопослушными гражданами. Оно оборачивается прежде всего утяжелением для них государственного бремени, приучает слабых не рассчитывать на защиту сильного государства, а значит, наносит тяжелейший урон престижу власти как социального института. Но кроме этого, при демократическом принципе властвования есть большое количество ситуаций, когда невозможно (по действующему закону) использовать власть из-за ее скованности всевозможными узаконениями и юридическими идеологическими фетишами. Так, например, в случаях с разнообразнейшими «народными избранничествами» тех или иных деятелей местной администрации, неприкосновенностью депутатов и несменяемостью судей, которые в своей автономности от федеральной власти легко вырастают в тоталитарные и сепаратистские режимы внутри страны и в коррупционные картели депутатов и судей.
Общий кризис демократического мировоззрения и государствования подталкивает людей думающих к поиску политических альтернатив этой идеологической системе, столь легко мирящейся с отсутствием правды и социальной справедливости в возглавляемом им обществе. Демократия родила в XX столетии (да и не только в нем) слишком много государственных монстров и политических маньяков, чтобы доверять ей и дальше столь безальтернативно власть в государстве.
В этом поиске политической альтернативы никуда не уйти от христианского взгляда на власть, изложенного в Священном Писании и Священном Предании церкви. Прежде всего, власть, по слову Божию, должна стремиться поддерживать и ограждать от посягательств на него тот идеал христианской жизни, который формулируется Библией, — проведение человеческой жизни, тихой и безмятежной, во всяком благочестии и чистоте. «Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим. II, 2).
Метафизика и государство.Довольно давно было замечено различными учеными, что метафизические воззрения напрямую связаны с государственными и вообще правовыми — от того или иного восприятия Бога и мира, как системы, зависят и теоретические рассуждения о государстве и обществе. Церковь для теологического миросозерцания имеет параллелью в социальных отношениях идею государства как тела социума, в него входящего. Так же как Бог имеет в этой системе миропонимания «параллель» в государе.
Государство как институт- упорно стремятся лишить связи с церковью, а в более широком смысле вообще с метафизическими представлениями о власти и низвести его до подчиненной роли. Отделение церкви от государства ударяет по обеим частям былого союза. Церковь остается без земной защиты. Государство остается один на один с политическими партиями, тайными союзами и религиозными сектами, каждая из которых постоянно работает на подрыв государственных устоев, в том числе и основанных на нравственных понятиях. Весь кругозор этих государствоборцев представляет собой более или менее узкий мирок — партийный или сектантский.