Тайны русской империи

Смолин Михаил Борисович

Почему это важно? Взгляд человека из дореволюционного свободного русского мира на вещи не преходящие может быть наиболее точным в силу нескованности его мышления инородными идеологическими наслоениями или малой образованностью. У них была более высокая колокольня — империя, с которой было дальше и глубже видно, в отличие от современного равнинного состояния России.

Национальное творчество — дело, не свободное от молчаливого требования предков следовать выработанной ими традиции миросозерцания. Мифотворчество современных неоязычников, сочиняющих завлекательные картины не существовавших никогда русских миров прошлого, не может утешать мыслящего человека. Им невозможно руководствоваться для реальной жизни. Одни фантомы быстро сменяют другие. В таком мире нет основания. Это своего рода виртуальная реальность, которая поддается командам человека в ней находящегося, но в которой нельзя жить и тем более в ней нельзя ничего сотворить реального. Это наркотик для слабых натур, готовых скрыться от печального современного положения России в доисторические видения бойких неоязыческих рассказчиков, подавляющих способность критически осмыслить реальность и ловко держащих слушателей в своих руках.

Идея империи — единственная идея, которая может противопоставляться в области политики таким разрушительным идеям, как демократия, революция и т.д. Империя — более выразительное слово, нежели монархия. Это то слово, которое может и должно стать знаковым словесным символом возрождения русской государственности.

В политике трудно представить принципиально недостижимые, сугубо социальные цели. Волевое желание, любовь к идеальному может двигать горами, разрушать мифы демократии и строить великие империи.

«Империя, — писал Михаил Меньшиков, — как живое тело — не мир, а постоянная и неукротимая борьба за жизнь, причем победа дается сильным, а не слюнявым. Русская империя есть живое царствование русского племени, постоянное одоление нерусских элементов, постоянное и непрерывное подчинение себе национальностей, враждебных нам. Мало победить врага — нужно довести победу до конца, до полного исчезновения опасности, до претворения не русских элементов в русские. На тех окраинах, где это считается недостижимым, лучше совсем отказаться от враждебных “членов семьи”, лучше разграничиться с ними начисто» ^{361} .

В политике стушевался — значит проиграл. Побеждает упорно твердящий свое, не сомневающийся и не позволяющий другим глубоко впадать в сомнения.

Ставь высшую цель — достижения идеального и не бойся надорвать силы. Имперское величие, его почти недосягаемый идеал, один может сохранять энергию стремления к возрождению империи. Эту дорогу осилит лишь упорно идущий по ней вперед.

Что можно противопоставить демократии, с ее идеей слепого большинства и разрушительного федерализма? Только идею империи. Только империя и православная церковь будут всегда препятствием к демократизации мира.

Если федерализм Швейцарии и США объединял разрозненные земли, то он нес в себе зерно государственного строительства. Федерализм же в России делит единое русское государственное тело между инородными местными центрами, а значит, несет антигосударственное, анархическое, сепаратистское, разрушительное начало. Федерализм погубил Россию в границах СССР, он погубит ее и в границах Российской Федерации, если не перестанет быть государственным догматом.

Демократии [62] , толпе можно противопоставить только монархию и олицетворяемую ею личность. Только организовав нацию в групповые профессиональные союзы, можно победить и переродить демократию толп в подчиненную власти наследственных государей — в единую империю русской нации.

62

«Демократия, — писал Михаил Меньшиков, — в чистом виде — это слизняк» (Меньшиков М.О.Письма к ближним 1912 год. СПб., 1913. С. 187)

* * *

Империя — это русская свобода. Свобода честного, законопослушного гражданина, которая противоположна демократическим свободам. «“Державы” иного, — писал М.О. Меньшиков, — более древнего, более близкого к природе типа, именно монархические, в состоянии гораздо легче, чем “республиканские штаты”, регулировать бедность и богатство, защищая слабое и отставшее большинство подданных от слишком уж прогрессирующих по части кармана» ^{362} .

Среди прочих особенностей имперского сознания можно назвать стремление к самодостаточности русского мира без закрытости вовне его; активность русского «я» (имперского сознания) в самоопределении себя в человеческом мире; противоположение себя другим, в силу ощущения, что «мы» не «они». Ощущение совершенно естественное человеческому сознанию, способному отличать родное от чужеродного.

Империя как вершина государственности — историческая награда русской нации за жертвенность в своем многовековом существовании, в развитии духовных сил и государственных дарований.

Государства — малые и средние — неспособны к самостоятельности, к самостоятельному существованию в политике, и великие государства всегда навязывают им свою волю. Самостоятельность — привилегия сильного и смелого. Стать самостоятельным, развить до имперских масштабов свои силы — это подвиг, на который не многие решаются и достигают цели. Необходимо больше ценить и глубже осознавать призванность России к мировой деятельности и не стремиться к успокоенности и беспечному существованию.

«Если есть нравственное убеждение, — писал Л.А. Тихомиров, — что присоединение к империи той или иной чуждой области определено необходимой силой обстоятельств, то вопрос о желании нашем взять ее или ее желании присоединяться имеет лишь второстепенное значение. Хотим или не хотим — должны быть вместе» ^{363} .

Это вопрос государственной целесообразности, а не вопрос прав нации на самоопределение; нельзя, помня все время о свободе других наций, постоянно забывать о свободе своей.

Вообще, глупо и нерезультативно вспоминать о политике и о политическом образовании, когда уже стреляют танки. Об этом нужно задумываться значительно раньше, возможно, тогда и стрелять придется значительно меньше. Дурная голова в данном случае не дает спокойно лежать на складах оружию.

У русских людей еще слишком мало сил, чтобы и эту малость растрачивать, каждые несколько лет, в никуда. Идеология, формирование идей, вербовка соратников, политическое миссионерство должны предшествовать всяким решениям о политическом переустройстве.

Одновременно слишком соблазнительно и слишком глупо идти в лоб с незначительными силами на массивное препятствие. Надо менять тактику противодействия, перестраивать ряды последователей, изменять планы, точки своей обороны и более правильно оценивать силы противника.

Не надо смущаться малостью наших сил, — сегодня это наше несчастье, завтра оно может постичь наших врагов. Надо научиться бороться — живя. Идеологическая борьба сродни партизанской: точечные удары, небольшие дела, борьба за выживание.