Тайны русской империи
Шрифт:
Наша современная государственность находится примерно в столь же неудовлетворительном состоянии, как и девяносто—сто лет назад. Государственный корабль крошится, разъеденный различными антигосударственными политическими кислотами. Нация находится в страхе перед своим будущим. «Наши сограждане, — писал в начале XX столетия Л.А. Тихомиров, —…совершенно растерялись. В ужасе они не знают, где искать спасения. Обычная жизнь человека в нормальное время со всех сторон окружена ясными рамками политических и социальных учреждений, охранена законом и властью.
Теперь же все кругом рассыпается. Вся страна вообще и все ее жители в частности не знают, что с ними будет завтра, не знают, что будет сегодня: не ограбят ли? не сожгут ли? Не застрелят ли или не взорвут ли?.. Вокруг него (обывателя. — М.С.)все перевернулось вверх дном, и жители, как слепые среди пропастей, не знают, куда ступить, где гибель, где торная дорога.
Как же им тут не обезуметь? А когда человека охватывает безумный страх перед жизнью, все его нравственные устои неизбежно расшатываются. Все соблазны низости, корысти, злобы, эгоизма усиливаются в десять и сотню раз, а спасительная нравственная сила сопротивления во столько же раз ослабляется в душе.
Как известно, главная опора духовной силы есть самообладание, а тут у всех является, напротив, полная растерянность» {353} .
Подобная же растерянность царит и в нашем обществе. Политика демократических правителей повергла нацию в глубокий психологический и нравственный шок. Мир вокруг перестал быть узнаваемым, благоприятным для жизни; он стал ощутительно опасен, враждебен; борьба с себе подобными стала неотъемлемой его частью. Мы потеряли национальное самообладание и приобрели страх за свое будущее. Для тех, кто не смог уцепиться за «спасительный круг» веры, последнее десятилетие стало концом спокойной и нормальной жизни.
Л.А. Тихомиров считал, что христианская проповедь при подобном государственном хаосе способна заменить отсутствие правильного понимания социальных и государственных идеалов. Политическая наука у нас крайне молода и пока не может быть ведущей в области формирования положительных политических идеалов. Христианская же проповедь возрождает правильное отношение личности к обществу на основе христианской нравственности и, имея двухтысячелетнюю историю, может на исторических примерах раскрывать те базовые основы общественности, которые не исчезают, но подвергаются временным искажениям ради социальных экспериментов.
«Отрешившись от руководства, — утверждал Л.А. Тихомиров, — какое имели наши предки в христианстве, мы теперь не столько ведем строение, как мечемся среди противоречивых принципов, которыми доводим свое общество и государство до истинного разложения.
Если бы христианская проповедь твердо стала на свою почву, она, несомненно, снова помогла бы русскому народу выйти из этого мятущегося состояния. Но для этого нужно, чтобы христиане не боялись твердо противопоставить свою правду тем спутанным фантазиям, которые у нас выдаются за якобы научные системы общественного и политического строя» {354} .
Не надо делать из церкви партию, сводя на уровень борющихся за земную власть, но для возрождения государственности в России необходимо дать политике духовную опору в христианском учении, внести ее философию как системообразующую в нашу политическую жизнь. Л.А. Тихомирову претило понятие «светского» государства, рожденного суемудрием французских освободителей XVIII столетия. «Свое представление о том, в чем состоит главная, высшая мировая сила, и свое стремление быть с ней в гармонии человек налагает на все области своего творчества, в том числе и на государственность.
Поэтому государству приходится заботливо беречь и поддерживать все то, в чем происходит самое зарождение нравственного чувства» {355} .
Он гениален в своем упорном и последовательном протесте против сумасшествия антигосударственных сил XIX и XX века, решивших (с большей или меньшей степенью радикализации этого требования), что социальная жизнь возможна и без государства в традиционном его понимании. Говоря языком крупнейшего немецкого правоведа XX столетия Карла Шмитта (1888—1985) о Л.А. Тихомирове, можно сказать, что он был политическим теологом, метафизиком монархической государственности.
Молодой Карл Шмитт писал об отношении метафизики и государства другими словами, но, по сути, дела в том же духе, в каком всю жизнь о них писал и Л.А. Тихомиров. «Все точные понятия, — утверждал Шмитт, — современного учения о государстве представляют собой секуляризированные теологические понятия… Чрезвычайное положение имеет для юриспруденции значение, аналогичное значению чуда для теологии. Только имея в виду подобные аналогии, можно понять то развитие, которое проделали в последние века идеи философии государства. Ибо идея современного правового государства реализуется совокупно с деизмом с помощью такой теологии и метафизики, которая изгоняет чудо из мира и которая так же отклоняет содержащееся в понятии чуда нарушение законов природы, устанавливающее исключение путем непосредственного вмешательства, как и непосредственное вмешательство суверена в действующий правопорядок» {356} .
Чудо, о котором говорит Шмитт, в государственном нраве может быть названо чрезвычайным управлением, диктатурой или какой-нибудь подобной формой правления, не предусмотренной в обыкновенном (конституционном) порядке, но без которого государственность во времена глубоких кризисов, крупных (мировых) войн или каких-либо глобальных катастроф рискует пасть под напором антигосударственных разрушительных сил, стремящихся использовать и использующих подобные ситуации. Это понимание было сформулировано уважаемым юристом в самом начале 20-х годов. Для него, да и для Л.А. Тихомирова, верховной властью была та, которая может учреждать чрезвычайное положение в государстве, или, иначе говоря, диктатуру.
Это понимание метафизики верховной власти, — поставленной для творения «чудес», диктата вне законодательных актов управления государством, — занимает особое место в системе, разработанной Л.А. Тихомировым {357} .
Метафизическое сознание Л.A. Тихомирова при его глубоком самообразовании [61] и логической интуиции от Бога в области государствоведения дало необычное (для традиции либеральной и социалистической юриспруденции) понимание монархии и ее верховной власти. Его сознание исследователя шло вослед сознанию христианина в отношении к власти земной и желало видеть (и этим своим видением воспитывало и саму власть) в государе — владыку, во власти которого есть отблеск власти Владыки Вселенной (Вседержителя), как, впрочем, и в любой другой власти (начальника, отца и т.д.); хотело видеть благостность, личностность, авторитетность, покровительственность, идеальность и т.д.
61
Он не получил «правильного». и оконченного университетского образования, поскольку сидел в тюрьме.