Тайный агент Её Величества (Когда падают звезды)
Шрифт:
— Я знала, что ты приедешь снова, — прошептала она…
Стоило бы восстановить в памяти первый ее день пребывания в Гёзлёве в октябре 1780 года.
Сойдя на берег с купеческого корабля и устроившись на постоялом дворе «Сулу-хан», Аржанова вместе с Глафирой по совету местных жителей отправились в турецкую баню. Ничего подобного прежде Анастасия не встречала, и впечатления просто ошеломили ее. Но самое главное — там она увидела прелестную молодую татарку, которая, подкупив банщицу, попыталась соблазнить русскую путешественницу.
Только потом выяснилось,
Однако брат и сестра из рода Ширин не забыли о ней. Сначала через своего человека они передали письмо в Бахчисарае. Если бы Аржанова в то время лучше владела татарским языком и не стеснялась бы подоплеки знакомства с Рабие, то операция «Камни со дна моря» вполне могла бы принести еще один, полезный для русских результат. Особенно, когда молодая татарка сама явилась в гости к Анастасии — с целым отрядом слуг, двумя повозками, набитыми подарками, и строго конфиденциальным посланием Абдулла-бея к императрице Екатерине Второй.
Сперва кирасиры чуть не подрались с татарами, ибо Аржанова, не сумев правильно прочитать первое письмо, не ведала об их дружеском визите. Потом вся компания помирилась, побраталась и крепко напилась. Русской путешественнице удалось напоить водкой и свою новую подругу. Так что вопрос о «ночи наслаждений» снова отпал. А через два дня разведывательно-диверсионная группа Флоры уже покидала Бахчисарай…
В комнате, куда попала Аржанова, царил полумрак. В высоких ботфортах она стояла на мягком ковре и слушала тихий, ласковый голос сестры каймакама. Конечно, любовь существует. Более того, она может принимать разные формы. Важно не состояние тел — мужских или женских, — но состояние душ. Жизнь коротка, и лишь радости плоти скрашивают путь человека к могиле. Труды, заботы, обязанности приближают его к ней. Но истинное успокоение — за вратами рая. В саду, где никогда не заходит солнце, где голоса птиц похожи на голоса ангелов, где бьют фонтаны божественной красоты…
— О чем ты говоришь? — Анастасия остановила руки Рабие, которая уже расстегивала пряжку на ее портупее с палашом.
— Этот мир, принадлежащий мужчинам, — грязен и груб, — ответила восточная красавица. — Ненавижу его.
— А твой брат?
— Мой брат — человек идеальный.
— Он отвечает на твои чувства?
— Вместе мы — единое целое.
— Так зачем тебе я? — Русская путешественница, подняв за подбородок голову молодой татарки, испытующе посмотрела ей в глаза и увидела в них немое обожание.
— Почему ты не понимаешь? — Рабие прижалась к ней всем телом и обвила руками за шею. — Я ведь хочу научить тебя нежности. Вы, северяне, —
Им пришлось остаться на ночь в сельской усадьбе Тереклы-Конрат. Люди Абдулла-бея потеснились и отдали кирасирам одну комнату. На ужин они приготовили вкусную шурпу из мяса молодых барашков. Ночью русские и татары по очереди, сменяя друг друга, несли караул у крепко запертых дубовых ворот.
Причиной затянувшегося гостевания послужил разговор, что начался под вечер в апартаментах Рабие. Каймакам в знак глубокого уважения к Аржановой и Мещерскому разрешил сестре открыть лицо перед чужаками и вместе с ними отужинать, вчетвером они сидели на подушках перед маленьким камином, пили бузу, закусывали ее сладкими коржиками — «курабье» и курили кальян.
Звучно потрескивали давно высушенные дрова, весело плясали отблески огня на низком красном потолке, расписанном желтым орнаментом, дым из кальяна плавал по комнате и имел запах свежих яблок. Беседа текла неспешно, как это принято на востоке. Французские, татарские, русские слова причудливо переплетались в ней, и участники беседы прекрасно понимали друг друга.
Пожалуй, лучше всех чувствовала себя Рабие. Но она говорила мало. Одетая в атласные малиновые шальвары, белое платье-рубаху до колен и короткую бархатную курточку малинового же цвета, молодая татарка грациозно двигалась по комнате. Она то подливала из узкогорлого кувшина бузу в пиалы, то поправляла кочергой дрова в камине, то подавала брату новые подушки, чтобы он мог устроиться поудобнее. При всех перемещениях она находила способ очутиться рядом с Аржановой и коснуться ненароком ее плеча, руки, косички на спине, заплетенной черной муаровой лентой.
Тогда русская путешественница поворачивала к ней голову и произносила какую-нибудь смешную или ласковую фразу. Румянец вспыхивал на щеках сестры каймакама, прекрасные голубые глаза наполнялись влажным блеском, и взгляд их, обращенный к Флоре, делался слишком выразительным.
Абдулла-бей, не выпуская из рук янтарного мундштука кальяна, полулежал на подушках и с благодушной улыбкой наблюдал за женщинами, потому что они нравились ему обе. Князь Мещерский, как будто забыв про все свои тревоги, задумчиво смотрел в огонь и изредка отпивал татарский хмельной напиток из пиалы, которую держал в руках.
Что-то похожее на тихий вечер в обычной, дружной семье возникало сейчас в квадратной комнате, завешанной полотенцами «юзбез» и коврами. Эта атмосфера покоя, уюта и доверия вдохновляла Аржанову на убедительные, красочные речи. Ей было легко рассказывать ханскому вельможе о планах Екатерины Второй в отношении крымско-татарского государства. Хотя эти планы вовсе не являлись простыми по исполнению. Наоборот, они требовали огромной, целенаправленной подготовительной работы, точного знания политической обстановки как внутри ханства, так и за пределами его.