Тайный грех императрицы
Шрифт:
Он был в восторге. Ребенок! Возможно, сын! Наследник! Это чудесно!
Хотя, конечно, вероятно родится дочь, и тогда в силе останутся его планы относительно Константина-наследника. А пока можно позволить себе помечтать о сыне, которого он воспитает так, как захочет, без давления на его личность. Так, как воспитывал самого Александра Лагарп. Так, как советовал воспитывать детей Адам Чарторыйский!
На миг Александр улетел мыслями в прошлое – в то самое прошлое, когда он обижался на жену, которая равнодушно взирала на его прекрасного друга Адама, а потом вдруг поползли слухи, что она родила от него Машеньку!
Он
Но сейчас все будет иначе. Тот ребенок, которым беременна Елизавета, конечно, законное дитя императора. Как хорошо, что иногда он все же посещал покои жены и старательно, порою даже через силу, исполнял свой супружеский долг. Последний раз, правда, это было очень давно, как раз около четырех месяцев назад, – но, к счастью, дало свои плоды.
И Александр, почти счастливый, отправился в спальню жены.
И в самом деле – когда Алексей вышел из дворца, карета не заставила себя ждать. Сначала Алексей не обратил на нее внимания – какой-то неказистый был у нее вид, но она остановилась рядом, незнакомый кучер, свесившись с козел, указал кнутовищем на дверцу.
На сей раз никакой камеристки, понятное дело, не оказалось.
Алексей открыл дверцу и вошел.
Никаких роз. Никакой лаванды. Обычный запах пыли и кожи.
Алексей поудобней устроился на весьма жестком сиденье. Да, карета была другая, не слишком комфортная. Очевидно, ее назначение – всего лишь доставить его на место свидания.
Неужели и впрямь Катрин так самонадеянна, что не сомневалась в его податливости? Неужели вся разыгранная той ночью в Таврическом дворце трагикомедия была лишь средством заставить его призадуматься?
Экипаж тронулся. Долго он сновал туда-сюда по улицам, резко кренясь на поворотах. Но вот остановился, и кучер постучал сверху рукояткой кнута. Алексей догадался, что сие должно было означать: приехали, барин.
Он вышел и немедленно увидел в двух шагах от себя другую карету. На козлах – знакомая монументальная фигура прежнего кучера.
Итак, наш герой угадал – первый экипаж был только средством передвижения к месту свидания.
Алексей огляделся – все вокруг незнакомое. Сделал несколько шагов и стал перед каретой. Изнутри открыли дверцу, он вошел, и душный розовый аромат обрушился на него.
Тут карета тронулась – так резко, что Алексей непременно упал бы, когда бы не был готов к чему-то подобному и не успел схватиться за шелковую обивку стен, чтобы удержаться на ногах.
Послышался чуть слышный смешок, но более ни слова. Алексей тоже молчал. Нет, он не набивал себе цену – он молчал просто потому, что вдруг обнаружил, как трудно начать этот разговор.
– Итак? – не выдержала Катрин.
– Мадам, прошу извинить меня за те слова, которые я сейчас произнесу, – сбивчиво начал Алексей...
Катрин снова издала тихонький смешок, пронизанный самодовольством, и Алексей понял, что она совершенно уверена в победе. Интересно, что, Катрин думает, он сейчас скажет? Попросит прощения, что был так глуп и отказался от своего счастья? Бросится объясняться ей в любви?
Он вздохнул поглубже.
– Мадам, прошу меня извинить, но вы сами меня вынудили повести этот разговор. Я умоляю вас сделать так, чтобы ситуации, подобные той, которая произошла на днях в Таврическом дворце, не повторялись больше.
– А что произошло на днях в Таврическом дворце? – спросила она с таким натуральным простодушием, что у Алексея аж челюсти свело от этой фальшивой искренности.
– Спросите у своей наперсницы, у мадемуазель Загряжской, она вам расскажет, – посоветовал Алексей.
– Мадемуазель Загряжская принадлежит к числу фрейлин императрицы, – спокойно сказала Катрин. – Какое отношение она может иметь ко мне?
– Но добиться тайного свидания с вами мне удалось именно благодаря мадемуазель Загряжской, – усмехнулся Алексей, – значит, она имеет отношение к вам.
Катрин тихонько чертыхнулась, сообразив, что немного перестаралась со своим лицедейством.
– Ну ладно, – сказала она нетерпеливо, отбросив притворство, – я в самом деле слышала о том, что отряд кавалергардов ломился в дверь опочивальни императрицы в надежде изловить некоего злоумышленника. Однако никто никого не обнаружил. Так чего вы хотите от меня? Чтобы кавалергарды перестали охранять свою императрицу, жену императора, – она выделила голосом последних два слова, – и предоставили возможность различным злоумышленникам свободно пробираться во дворец? Заметьте, я настаиваю на этом слове, ибо всякий, кто покушается на честь государя, является злоумышленником.
– Чтобы им быть, не обязательно тайно, под покровом ночи, пробираться во дворец, – резко сказал Алексей, которому ее игривый голос сделался вдруг глубоко противен, и он решил положить конец этой словесной игре. – Довольно, например, пробраться украдкой, в отсутствие хозяина, в дом князя Долгорукого.
Она не сказала ни слова, даже вздоха не издала, только чуть шевельнулась. От этого движения шелковые юбки ее зашуршали, и Алексею вдруг вспомнилось, как однажды по осени в своем имении он наткнулся на змею, спавшую под грудой опавших листьев. Это было уже после Артамонова дня, 12 сентября [11] , когда все змеи в спячку впадают, уходят в леса, в яры, в ямы, свиваются там в клубы, а иные лезут по деревьям в теплый небесный край – вырий сад – и ждут там до весеннего пригрева. Во всяком случае, так уверяли бабки в Алексеевом имении. Они особенно старательно запирали ворота и двери на Воздвиженье, следующее двумя днями позднее Артамона: чтобы змеи, спешащие к своей змеиной матери под землю, не заползли по ошибке на двор или в дом и не спрятались там. На Воздвиженье, уверяли эти во всем на свете сведущие бабки, на земле остается только та змея, которая укусила человека, а потому ей закрыт путь и в вырий сад, и даже в те ямины, где спят-греются змеи: она будет в наказание всю зиму мерзнуть.
11
Старый стиль, теперь 25 сентября.