Тайный обожатель
Шрифт:
– Где ребёнок? – спросил он.
– Мне сказали, что он не может сам дышать. Он в другой палате. Это мальчик.
– Я заберу его, – сказал Хастад, ещё раз прижался к Олиной щеке и исчез.
***
Мальчик…
Хастад понимал, что Оля ставила жизнь сына выше своей, поэтому бросился на его поиски. Он сделает всё, чтобы их малыш выжил. Ребёнок не достанется людям.
Сына он нашёл на другом этаже, в палате интенсивной терапии для новорождённых. Сомнений быть не могло: младенец был явно не человек. Полупрозрачная светло-серая кожа,
Малыш лежал, накрытый стеклянным колпаком, а изо рта у него торчала трубка.
У Хастада затряслись руки. Медлить нельзя, но эмоции захлестнули его. Это первая встреча с сыном. Самая первая.
Великан открыл колпак кувеза, убрал всё лишнее, убедился, что ребёнок дышит сам, и, завернув сына в пелёнку, переместился в дом сестры.
– Ашсаха, помоги, – попросил он. Тонкости обращения с детьми ему были неведомы. – Чем его кормить?
– Если у матери нет молока, его берут на рынке. Молоко нынче дорогое.
– Подержи его. Я найду молоко.
– Его? – помрачнела великанша. – Это мальчик?
– Мальчик, – кивнул Хастад.
Ашсаха посмотрела на личико спящего малыша, вздохнула и всё-таки улыбнулась. Жаль, что он родился мальчиком, но какое счастье, что смерть обошла стороной их хижину!
***
Хастад ещё не успел до конца осознать, что стал отцом, но уже был счастлив тому, что его женщина всё-таки жива.
И ещё это было такое непередаваемое чувство: теперь на свет появилось маленькое существо, которое пахло одновременно и Холой и им. Плод их любви. Любви, которую во что бы то ни стало нужно уберечь. Всеми силами и любыми способами.
Великан вернулся в человеческий мир и промчался по закрытому ночному магазину в поисках питания для новорождённого сына. Он набрал всевозможных смесей, молочных продуктов и бутылочек с сосками. Ему всё казалось, что он забыл что-то важное, но торопился.
– Он просыпался и открывал рот, – сообщила брату Ашсаха.
– Вот, я принёс. Это еда для младенцев. Сейчас сделаю.
– Этот порошок заменяет молоко? – удивилась сестра.
– Да. И его можно долго хранить. Хола пока не может покормить ребёнка.
Младенец давился и кашлял. У него всё никак не получалось сосать из бутылочки смесь. Во время кашля выпитая смесь отрыгивалась обратно.
После нескольких часов мучений Хастаду всё-таки удалось накормить сына из бутылочки с самой маленькой дырочкой в соске. Малыша приходилось держать в полулежачем положении, чтобы он не захлёбывался.
Наконец, сытый, утомлённый и утомивший всех, ребёнок уснул.
***
Той же ночью в послеродовую палату влетела дежурная медсестра, разбудила Олю и сообщила, что младенец пропал.
Несмотря на то, что была в курсе намерений Хастада забрать ребёнка, Оля расплакалась. Бывает же такое: вопреки всему стала матерью, но не успела и украдкой взглянуть на сына.
– Ну-ну, радуйся, что сама осталась жива, – прониклась Олиным горем медсестра.
– Я была уверена, что умру, а теперь моя жизнь всё равно кончена… – рыдала Оля.
– К сожалению, тут мы бессильны чем-то помочь. Единственное, что можно сделать, – это дать тебе немного оправиться здесь. Мы задержим твой перевод в другую… больницу, – она намеренно не стала произносить слово «тюремную», чтобы не травмировать пациентку ещё больше.
Непонятно было, зачем Оля до сих пор жива. Если у этой вселенной есть создатель, то как он допустил такой абсурд?
А ведь стоит только набраться решимости, доползти до окна, прыгнуть – и конец проблемам. Не придётся терпеть побои следователей, мотать срок в тюрьме, гнуть спину, работая не по профессии…
Смерть не так уж и плоха. Лучше неё может быть только… Нет, не думать об этом.
Оля не верила словам о вечной любви и считала их юношеским любовным бредом.
Без сомнения, Хастад был вполне искренен с Олей, но он влюбился первый раз, и это оказался тяжёлый для него опыт.
Она думала, что со временем великан устремится к более подходящей женщине, а Олю с её человеческой немощью и душевными ранами оставит в прошлом. Во всяком случае, так поступают люди: бросают друг друга и находят новую любовь.
В её голове мысли выстроились в логическую цепочку.
Если их ребёнок выживет, то, возможно, Хастад вернётся за ней, а если нет, то оба они будут переживать горе поодиночке.
Оля всё ещё не могла представить себя матерью. Пережить роды она не планировала, поэтому будущее для неё как бы не существовало.
Несмотря на избавление от бремени, Оля чувствовала себя так, словно у неё отбиты все внутренние органы. Руки и ноги слушались плохо; суставы сгибались со скрипом и щёлканьем, будто готовились к превращению Олиного тела в статую.
Но постыдней всего было проситься в туалет или на помывку. Для этого нужно было специально вызывать санитарку, перекидывать своё немощное тело в инвалидное кресло и слышать недовольное сопение за спиной. Кому хочется ухаживать за врагом человечества? Все ведь уже в курсе, что ждёт Олю дальше.
Стоит Оле встать на ноги, как её переведут в тюремную больницу, а там уже не жди снисхождения. Следователи набросятся, как стервятники. Заклюют. Проходили уже. На этот раз Оля не питает иллюзий.
Хорошо, что Хастад забрал ребёнка. Даже если тот умрёт, лучше тихая смерть, чем достаться на растерзание людям.
И всё же Оля в очередной раз почувствовала себя преданной. Вот какова была цель великана: получить потомство. Но зачем тогда было тянуть до последнего, рискуя жизнью ребёнка? Наверное, былая привязанность и страх увидеть Олину смерть. А что ещё? Олю никогда никто не любил. С чего великану быть исключением?