Тайный сыск генерала де Витта
Шрифт:
7 ноября Чужестранка вновь прислала письмо. “Ваша душа прожила века, милостивый государь; ваши философские взгляды кажутся плодом долгого и проверенного временем поиска; а между тем меня уверяли, что вы ещё молоды; мне захотелось познакомиться с вами, но я полагаю, что в этом даже нет нужды: душевный инстинкт помогает мне чувствовать вашу сущность; я по-своему представляю вас себе, и если увижу вас, то тут же воскликну: “Вот он! ” Ваша внешность ничего не может сказать о вашем пламенном воображении; надо, чтобы вы воодушевились, чтобы в вас вспыхнул священный огонь гения, только тогда проявится ваша внутренняя суть, которую я так хорошо угадываю: вы несравненный знаток человеческого сердца. Когда я читала ваши произведения, сердце моё трепетало; вы показываете истинное достоинство
Она и на сей раз не пожелала назвать себя. “Для вас я Чужестранка и останусь такой на всю жизнь”. Но она обещала Бальзаку время от времени писать, чтобы напоминать о том, что в нём живет божественная искра… Всё это — и таинственность, и ангельские ноты, и возвышенный слог — как нельзя больше отвечало внутренней потребности Бальзака, и он, разумеется, не мог пренебречь подобным случаем.
9 декабря 1832 года в газете “Котидьен” было помещено короткое объявление: “Господин де Б. получил адресованное ему послание; он только сегодня может известить об этом при посредстве газеты и сожалеет, что не знает, куда направить ответ”. После чего таинственная корреспондентка открыла своё инкогнито.
То была графиня Эвелина Ганская, урожденная Ржевусская, принадлежавшая к знатнейшему польскому роду, тесно связанному с Россией; в 1819 году она вышла за Венцеслава Ганского, предводителя дворянства на Волыни, который был на двадцать два года старше её. Её сестра Каролина, женщина необычной красоты и тонкого ума, оставила своего мужа, пятидесятилетнего Иеремию Собаньского, ради русского генерала Витта, с которым открыто жила на протяжении пятнадцати лет. Эта “официальная связь” не мешала ей кокетничать с Мицкевичем и Пушкиным, которые, благодаря ей, сблизились между собою. Царь (имеется в виду Николай. — В.Ш.) считал Каролину Собаньскую женщиной опасной и одинаково коварной как в любви, так и в политике. Дамы из этого рода питали пристрастие к людям выдающимся. Но Эвелина слыла более положительной, нежели её сестра.
Ко всему прочему Эвелина Ганская была одной из богатейших женщин юга России. Её муж Венцеслав Ганский, предводитель дворянства на Волыни, владел на Украине двадцатью одной тысячами десятин земли и тремя тысячами крепостных. Уже одно это, помимо красоты и ума, создавало особое отношение к этой женщине».
Биограф Эвелины Ганской Мария Залюбовская пишет: «Портрет младшей сестры Каролины, Эвелины-Констанции Ганской, находящийся в Парижском музее, даже отдаленно не схож с рисунками Пушкина Собаньской. Сёстры были совершенно разные. Тетушка Розалия Ржевусская считала Эву доброй, кроткой, но слегка помешанной. Множество книг, прочитанных мудрой крошкой, как звал Эвелину отец, оставляли в её уме следы самых противоречивых влияний. “Это беспорядочная смесь идей, окрашенных весьма живым воображением, придавали блеск её речам, которые порой забавляли слушателей, но чаще их утомляли”. Такова была Эвелина Ганская, по мнению суровой тетушки Розалии. Бальзак же нашёл в ней “чудесные чёрные волосы, нежную шелковистую кожу, какая бывает только у брюнеток; что в двадцать семь лет на удивление хороша собой. Ещё совсем юное, наивное сердечко… не говоря уже о колоссальных богатствах…”
О многолетнем романе Бальзака и Эвелины Ганской писали также Андре Бийи, Стефан Цвейг, был снят фильм, где Бальзака играл Жерар Депардье. Вот уже более полутора веков все восторгаются внеземной и романтичной любовью французского гения и польской красавицы.
Увы, на самом деле при более пристальном рассмотрении взаимоотношения Бальзака и Ганской выглядят несколько иначе. Порукой тому «случайная» близость к этому любовному роману Ивана де Витта. А потому попробуем разобраться с этим любовным романом подробнее.
Итак, год 1832-й. Император Николай I только что подавил восстание в Польше. Остатки разбитой шляхты бегут во Францию, где издавна находили пристанище всевозможные враги России. Война с Францией не состоялась, но вражда между обоими государствами достигла высшего предела. Париж вел яростную
Что в данной ситуации должен был предпринять император Николай? Видимо, какие-то дипломатические шаги, успокаивающие европейское мнение. Но только ли? Гораздо надёжнее было не успокаивать враждебное мнение, а вообще повернуть его в сторону России! Но чтобы общественность приняла русскую сторону, кто-то должен был сориентировать ее? Сделать же это могли только те немногие, к чьим словам прислушивались. В первой половине XIX века носителями такого общественного сознания были известные писатели и поэты. Это ни для кого не было секретом. Вспомним хотя бы, как пытались склонить на свою сторону молодого Пушкина польские заговорщики в Одессе…
Операция по созданию «агента общественного влияния» была делом весьма деликатным, и вполне естественно, что проведение её можно было поручить только человеку, в профессиональных качествах которого Николай I был лично уверен. Конечно, это был Иван Осипович де Витт!
То, что местом проведения операции была выбрана Франция, вполне естественно. Именно Париж был тогда общепризнанным законодателем литературных и музыкальных мод. Из литературных знаменитостей того времени, к мнению которых прислушивались, были: Александр Дюма-младший, Виктор Гюго и Оноре де Бальзак. Но для операции нужен был только один, тот, кого можно и купить, и обмануть, на недостатках которого можно было бы сыграть. При этом ошибиться в выборе было никак нельзя, ибо на кону стояла репутация России.
Самому де Витту появляться в Париже было нельзя. Его слишком хорошо знали как французы, так и жившие там поляки. Нужен был агент, который мог бы собрать всю необходимую информацию, не вызывая при этом особых подозрений. И такой агент у де Витта нашелся! Им оказалась всё ещё проживающая в Париже Екатерина Багратион, постаревшая, но не утратившая любви ни к мужчинам к авантюрам.
Предусмотрительный де Витт уже несколько лет, как свёл пылкую вдову со своим сводным братом Станиславом Потоцким, с которым Екатерина Багратион и проживала в своем роскошном особняке на Елисейских Полях. Роман генерал-адъютанта и обер-церемониймейстера Высочайшего двора со вдовой героя войны 1812 года, думается, имел не только любовную подоплеку. Ценя Екатерину Багратион как агента, де Витт просто-напросто попросил Станислава поддержать порастратившуюся красавицу своими капиталами, что тот и сделал. Возможно, что немалые суммы были перечислены разведчице Багратион и от казны. А чтобы внезапное обогащение вдовы не вызвало лишних разговоров во французском свете, был придуман новый роман. А деньги Екатерине Багратион в это время были очень нужны, ибо она приступала к весьма сложной и важной разведывательной операции.
Биограф Екатерины Багратион Л. Репин пишет: «В кругу её друзей теперь Стендаль, молодые модные поэты, художники и музыканты, временами к ней заходит Бальзак, писавший с неё, как говорили, некоторых героинь».
Иван Осипович запрашивает свою старую знакомую на предмет возможной кандидатуры для разработки. После этого Багратион проводит соответствующую работу, рассматривая все варианты. Наконец из Парижа графу поступает шифрованное письмо, в котором значится имя Оноре де Бальзака. Там же была приложена характеристика французского писателя с подробным описанием всех его слабостей и привычек.
Екатерина Багратион свою задачу выполнила. Теперь дело было за де Виттом. Проанализировав все данные о Бальзаке, граф приходит к выводу, что для привлечения известного писателя на российскую сторону его должна обольстить женщина, ибо у писателя была одна всепоглощающая мечта: жениться на очень состоятельной даме и за счёт этого быстро разбогатеть. Однако помимо богатства обольстительница должна была иметь и целый ряд других данных: быть красивой и умной, знатной и, кроме того, быть… замужем за не слишком ревнивым супругом. В добытой Екатериной Багратион информации также было сообщение об огромной тяге Бальзака ко всевозможным тайным обществам, магии и сверхъестественному. На всём этом можно было сыграть.