Тайный сыск генерала де Витта
Шрифт:
Мы уже говорили о возможных интригах в семейных делах де Витта со стороны его недоброжелательницы княгини Голицыной. Впрочем, кто из нас до конца может разобраться в отношениях даже в собственной семье, что уж говорить о семейной драме, от которой нас отделяет почти два века!
После расставания с Иваном Осиповичем Каролина уезжает жить в оставленную ей де Виттом небольшую украинскую деревню Ронбаны-мост. Впрочем, Собаньская недолго оставалась одинокой. В том же 1836 году Каролина снова выходит замуж, на этот раз за капитана Степана Христофоровича Чирковича, серба по происхождению, служившего адъютантом де Витта.
Чиркович был мелким сербским дворянином. В начале карьеры он служил в австрийской армии, а затем перешел в российскую, где и состоял до декабря 1836 года, когда был уволен с военной
Свою должность у Ризнича, после женитьбы на Каролине, Чирковичу вскоре пришлось оставить, после чего он долго не мог получить нового назначения. Разумеется, по своему служебному положению, влиянию и богатству Степан Христофорович не мог соперничать с де Виттом. Новый избранник Каролины не мог предоставить своей избраннице и десятой доли того благополучия, которым окружал её де Витт. Думается, привыкшей к роскоши и всеобщему поклонению Каролине столь резкое понижение её статуса было весьма болезненно.
Весьма любопытно, что княгиня Голицына и её любимица баронесса Беркгейм через князя А.Н. Голицына (кузена мужа Анны Голицыной) искали для нового мужа Собаньской хорошую должность. Правда, вначале хлопоты закончились безрезультатно.
Что касается генерала, то в данном случае он поступил весьма благородно и до поры никаких ответных действий против княгини не предпринимал. Впрочем, Голицына зря издевалась над де Виттом: при всём мужском складе ума и любви к интригам не ей было тягаться с профессиональным разведчиком. Рано или поздно, но поле битвы должно было остаться за де Виттом. И ждать развязки долго не пришлось.
Чем же был продиктован новый выбор Собаньской: безумной ли любовью или безысходностью? Честно говоря, в безумную любовь Каролины я не верю, слишком уж много повидала в своей жизни знаменитая красавица, чтобы кидаться в омут головой. Скорее всего, в её решении связать свою дальнейшую жизнь с Чирковичем сыграли роль те непростые обстоятельства, в которых она внезапно оказалась.
Что касается Чирковича, то, по-видимому, он был влюблен в Каролину давно. Будучи адъютантом де Витта, Чиркович мог до поры до времени позволить себе лишь молча обожать красавицу-жену своего начальника.
Семейные тайны, в особенности тайны расставаний супругов, как и тайны новых влюбленностей, часто остаются вне поля зрения историков. Как знать, может быть, именно любовная интрига красавицы с Чирковичем и привела к концу её отношений с де Виттом, а может, наоборот, любовная связь Собаньской и Чирковича началась только после ухода Каролины от графа. Во всяком случае во время пребывания Собаньской в Ронбанах Чиркович её весьма часто навещал. Именно там он сделал Каролине официальное предложение, от которого она не отказалась. Затем Чиркович с Собаньской вернулись в Крым, где некоторое время проживали у княгини Голицыной в Кореизе.
Весьма интересно пишет в своих мемуарах о событиях, связанных с разрывом Ивана Осиповича и Каролины, компаньонка княгини Голицыной Мария Сударева. Разумеется, в разводных делах де Витта и Собаньской Сударева, как и её благодетельница, полностью на стороне Каролины, а потому в нелестных эпитетах в адрес генерала она не скупится: «В своих памятных записках не могу не отметить некоторых обстоятельств, связанных с довольно продолжительным пребыванием моим в Крыму, в Кореизе — восхитительном имении княгини Голицыной, моей неизменной благодетельницы… Обращаюсь непосредственно к кореизскому житью, к виденному и слышанному мною собственными глазами и ушами. А довелось мне узнать в Крыму, надо сказать, немало любопытного и даже необычного, настолько необычного, что до сих пор никак забыть не могу! Судите сами, любезные читатели. Честно поведаю всё, чему была очевидцем и что особенно запомнилось мне из крымского житья-бытья… Великолепный голицынский Кореиз граничит с роскошною Верхнею Ореандою, имением генерала-майора (так в тексте. — В.Ш.) Ивана Осиповича Витта, начальствовавшего тогда над всею тайною полициею Юга России и над Южными военными поселениями. Сей Витт поднаторел во всякого рода интригах и провокациях и был скор на совершение любой мерзости. У меня он вызывал даже не то, чтобы страх, а животный ужас. По словам Великого князя Константина Павловича (как я слышала об этом от Анны Сергеевны), “Витт есть мошенник и бездельник в полном смысле слова, вполне готовый для виселицы”.
При сём Витте безотлучно находилась не менее пятнадцати лет, да потом была выгнана генералом его возлюбленная Каролина Собаньская, дама красоты и хитрости совершенно необыкновенной, даже сверхъестественной и, пожалуй, что и демонической. Сказывают, свой, род Собаньская, урожденная графиня Ржевусская, ведёт чуть ли не от польского короля Яна Собесского. А ещё говорят, что она является правнучкой французской королевы Марии Лещинской, супруги Людовика Пятнадцатого и бабки несчастного Людовика Шестнадцатого. Выходит, Каролина в свойстве не только с польскими, но и с французскими королями. Может, поэтому она столь неслыханно дерзка и заносчива. Знаменитый французский писатель Оноре де Бальзак, создатель “Евгении Гранде” и “Отца Горио”, был женат на Эвелине, младшей сестре Каролины.
Так вот, Бальзак, как сказывала мне Анна Сергеевна, выразился о Собаньской, своей свояченице, следующим образом и, кажется, довольно точно: “une folle hypocrite, la pire de toutes” (сумасбродная лицемерка, худшая из всех). Судя по этим выразительным словам, могу сделать заключение, что создатель “Человеческой комедии”, кажется, её побаивался, а также стыдился и во всяком случае, относился к ней в высшей степени неодобрительно. Это именно Собаньскую негодяй Витт неоднократно подсылал следить за великими поэтами нашего времени, Пушкиным и Мицкевичем. И вот что совершенно поразительно. Пушкин и Мицкевич, хотя и знали отличнейшим образом, что она подослана к ним от презираемого и опасного Витта (всё же он был начальник тайной полиции Юга и командующий военных поселений!), не могли устоять пред чарами Каролины. А чары были такие, что и Пушкин и Мицкевич без памяти влюбились в Собаньскую, да так влюбились, что наш Александр Сергеевич посвятил ей свой шедевр “Что в имени тебе моём? Оно умрет как звук печальный…”, а Мицкевич посвятил ей свои бессмертные “Крымские сонеты”. И повторяю: Пушкин и Мицкевич прекраснейшим образом были осведомлены, что имеют дело с платным полицейским агентом. Они знали, что прелестная Каролина подослана к ним лично генералом Виттом, и всё-таки продолжали сходить по ней с ума, искали встреч и жаждали близости. Факт, конечно, исключительный и, пожалуй, трудно объяснимый, если вообще объяснимый!
В общем, сила страсти, которую способна была внушить Собаньская, была совершенно исключительной и даже небывалой для наших дней: это была истинная Клеопатра.
Сия Каролина (Лолина, как её называли в здешних краях: впрочем, известна она была и как Лоли) убежала ещё в году 1816-м от своего законного супруга, одесского негоцианта Иеронима Собаньского, весьма удачно промышляющего зерном (у него в Одессе свой торговый дом и широко известный хлебный магазин), и затем связала жизнь свою с Виттом, личностью совершенно омерзительной, грязной. Но вместе с тем он был чрезвычайно умён, широко образован и бесстрашен. Да, Каролина была выдана за Собаньского почти девочкой, и был он её старше на целых тридцать лет. Узнав, что Собаньская оставила законного своего мужа (а развод она сумела получить только в 1825-м году, через девять лет после разъезда с Собаньским), наша Анна Сергеевна поначалу пришла в сильнейшее негодование, даже бешенство. “При первой же встрече с этою негодницей я плюну ей в морду”, — заявила княгиня Голицына при большом сборе гостей, стуча хлыстом, с коим никогда не расставалась, по столу. Угроза была серьезная и вполне, кстати, исполнимая. Но когда на балу у таврического губернатора Анна Сергеевна увидела впервые Собаньскую, урожденную графиню Ржевусскую, то в такой мере была очарована её необыкновенно привлекательною наружностию и присущим ей подлинно аристократическим, даже королевским блеском, что сама подошла к Каролине, обняла, поцеловала и воскликнула: “Боже, какая же вы душечка…” С этого дня Каролина зачастила к нам в Кореиз, и это понятно: сумасбродная старуха буквально таяла перед нею.