Тайный заговор
Шрифт:
— Итак, чтобы не возникало лишних вопросов. Сам я к этому не имею никакого отношения. Я только достану то, что тебе нужно. Мы друг друга не знаем, никогда не встречались.
— Конечно.
— Я бы сказал так: мне — десять тысяч и еще десять кусков — другому.
— Согласен.
— Как тебя звать?
— Зови меня Гинрих.
— Смешное имя. Ну да все равно. Хорошо, Гинрих. Итак, через неделю здесь, в моем ресторане. За это время я наверняка найду то, что тебе нужно. А теперь уходи, желательно незаметно.
Коллин послушался.
На улице шел проливной дождь, и Коллин укрылся в одной из дешевых забегаловок. Хотелось водки. Он выпил три двойные порции с маленькими перерывами. Затем он почувствовал себя в силах дойти до машины.
Несмотря на сильное опьянение, Коллин отчетливо понимал: Бродку нужно убрать. Пока этот парень будет мешать ему жить, пока будет обхаживать Жюльетт, она никогда к нему не вернется. Нет, Бродка должен исчезнуть. Он, Коллин, обеспечит себе железное алиби — конгресс или путешествие за границу. Пусть другие марают руки. Зачем он пахал всю жизнь? Зачем зарабатывал деньги?
Коллин завел тяжелый автомобиль и нажал на газ. Водил он уверенно. Даже будучи в стельку пьяным, он вел автомобиль так, что никто бы не заподозрил, что водитель выпил не одну бутылку, — такова сила привычки. И ничто в мире, разве что штраф от полиции, не смогло бы его удержать.
Когда он нырнул в тоннель возле кольцевой дороги, окружающей старый город, дворники со скрипом ходили по лобовому стеклу. Сильным движением Коллин перевел рычаг управления дворниками наверх. Выехав из тоннеля возле Дома искусства, он снова хотел включить дворники, но рычаг сломался, дворники не двигались.
Струи дождя лупили по ветровому стеклу. Фары, огни освещенной улицы — все слилось в размытую акварель. Зажатый с обеих сторон машинами, Коллин не видел возможности припарковаться. Он проехал перекресток, попытался добраться до правой стороны улицы, но тем самым спровоцировал громкий концерт гудков и вынужден был ехать дальше.
На мосту через Изар налетел сильный ветер, и струи дождя полностью залили лобовое стекло, так что Коллину казалось, будто он въехал в темную нору. Скорее бы избавиться от этой слепоты, мелькнуло у него в голове. Он нажал на газ. На скользкой магистрали корму тяжелого лимузина занесло вправо, завизжали шины, и автомобиль выскочил на встречную полосу, встав почти поперек дороги. В следующее мгновение «мерседес» с громким скрежетом ударился в перила моста, задняя часть задралась, и машина перевернулась.
Оглушенный подушкой безопасности, Коллин успел понять, что летит. Ощущение, которое он при этом испытывал, походило на сон. Потом все вокруг стало черным, звуки стихли.
Той же ночью Жюльетт никак не могла уснуть. Она рассказала Бродке о предложении старика Арнольфо. Бродка сразу же согласился заплатить требуемую сумму. Если вообще есть шанс пролить свет на этот загадочный заговор, то, как он полагал, Арнольфо, скорее всего, единственный человек, кто наверняка поможет им.
Жюльетт была рада тому, что Бродка приехал, хотя обстоятельства их встречи до сих пор смущали ее. В отличие от Бродки, который не сомневался, что между мафией, занимающейся подделкой картин, и людьми, по неизвестной ему причине преследовавших его, существовала некая связь, она все еще не могла с этим согласиться. Ну какая может быть связь между смертью матери Бродки и подделкой картин?
Жюльетт часами лежала в постели, напрасно пытаясь прогнать из своей памяти Клаудио и, что еще хуже, подавить свои чувства к этому молодому человеку. Она никогда не думала, что в ее возрасте сердце еще способно так сильно биться и что ее будет бросать в жар из-за мужчины. При этом она понимала, что Клаудио — всего лишь мимолетное приключение. «Забудь его, — говорила себе Жюльетт. — Забудь его».
Когда зазвонил телефон, она испугалась. Было почти четыре часа утра, еще не рассвело. Тихонько выругавшись, она сняла трубку.
Это был Клаудио.
— Ты с ума сошел! — стала ругаться Жюльетт. — Ты вообще знаешь, который час?
— Джульетта, — пытаясь успокоить ее, мягко произнес Клаудио. — Джульетта, что мне делать? Я люблю тебя. Я…
— Чепуха, Клаудио. То, что ты называешь любовью, это всего лишь маленькое удовольствие и секс. Нам нужно забыть об этом.
Жюльетт знала, что говорит слишком грубо, и ей было больно, потому что она по-прежнему испытывала чувства к этому парню. Ей хотелось извиниться, сказать ему, что она вовсе не то имела в виду, что он и теперь ей не безразличен. Но прежде чем она успела сказать еще хоть слово, Клаудио заговорил сам. Голос его звучал так, как будто он только что проглотил лягушку.
— Извини, Джульетта. Я просто не выдержал. Я должен был сказать тебе еще раз, как сильно я тебя люблю. Я понимаю, что у нас нет будущего. Но я всегда готов прийти тебе на помощь. Помни об этом.
И положил трубку.
Наступало утро. Рим постепенно просыпался. На Виа Венето началось движение. Жюльетт встала, приняла душ, направляя в лицо попеременно то холодную, то горячую воду.
В половине восьмого она договорилась встретиться с Бродкой за завтраком, поскольку в восемь уже должен был прийти Арнольфо Карраччи.
Однако вместо старого слуги явился молодой человек, представившийся как Бальдассаре Корнаро, племянник синьора Карраччи. Он сказал, что принес письмо от дяди, который счел, что ему самому здесь лучше не появляться. Подробности в письме.
Жюльетт взяла конверт, на котором было написано ее имя, и беспомощно посмотрела на Бродку. Что же случилось? Бродка почувствовал неладное, и, едва племянник Карраччи попрощался, последовал за ним на улицу. Он успел увидеть, как тот сел в небольшой автомобиль с надписью «Пицца-сервис от Бальдассаре» и уехал в сторону Пьяцца Барберини.
Жюльетт нашла в холле отеля спокойное место и, присев на диван, открыла конверт. Бродка не поверил своим глазам, когда она вынула из него сложенную петелькой ленту. Ленту пурпурного цвета!
Затем они принялись взволнованно читать каракули Арнольфо.
Глубокоуважаемая синьора!
Надеюсь, Вы не станете сердиться на меня за то, что я не пришел к Вам в отель, как мы договаривались. Я боюсь. В календаре синьора Фазолино я обнаружил запись: «Отель „Эксельсиор“, номер 203». Если это Ваш номер, то за Вами, по всей вероятности, наблюдают и наша встреча не осталась в тайне.
К моему великому сожалению, у меня не было возможности сообщить Вам о создавшейся ситуации по телефону. Мне приходилось учитывать, что все мои разговоры прослушиваются. Поэтому я послал к Вам своего племянника Бальдассаре Корнаро. Он — единственный человек, которому я не безразличен. Он случайно заходил ко мне вечером, и я смог отдать ему письмо. Можете ему всецело доверять.
Пока что скажу: Фазолино — всего лишь маленький винтик в огромном механизме, которым управляют люди, укрывшиеся за стенами Ватикана. Это очень влиятельные господа в дорогих одеждах. Даже папа, имя которого сейчас почти никто не помнит, всего лишь жалкая марионетка в их руках. Некоторые полагают, что папа давно умер и что факт его смерти по каким-то причинам замалчивается. Я слишком стар, и у меня не хватает мужества вскрыть этот заговор. Прилагаемая пурпурная шелковая ленточка является тайным знаком этого братства. Насколько мне удалось узнать, она используется как награда, как трофей и ключ, открывающий доступ в тайные места и к тайному знанию.
Если Вы заинтересовались моей информацией, если Вам необходимо получить доказательства, касающиеся Вашего случая, то я предлагаю встретиться сегодня незадолго до заката солнца на Кампо Санто Тевтонико. Я буду там, если мне, конечно, не помешают.
Примите, синьора, выражение моего глубочайшего почтения.
Искренне Ваш, Арнольфо Карраччи, слуга.
Post scriptum. Поскольку мой счет известен синьору Фазолино, я хотел бы попросить Вас уладить финансовую сторону вопроса с моим племянником Бальдассаре. Он живет на Виа Сале, 171. Извините за почерк — я очень спешил.