Театр французского классицизма

Корнель Пьер

Бурр

Как! Государыня, — винить его всегда? Во всех его делах вам чудится вражда! Иль знает государь, что с принцем заодно вы? Что Юнии в любви поддержку дать готовы? Как! Собственных врагов стремитесь вы спасать, Чтоб получить предлог на цезаря роптать? Ужель, уязвлены случайным наговором, Могли бы целый Рим вы расколоть раздором? Ужель вас все страшит? Для редких с сыном встреч Ужель один лишь гнев стремитесь вы сберечь? Откиньте прочь судьи печальное раченье,— Явите матери нетрудное прощенье! Не бойтесь тех обид, что не видны другим,— И вас полюбит двор и не покинет Рим.

Агриппина

Но кто бы стал хранить ко мне расположенье С

тех пор, как сам Нерон изрек мое паденье? С тех пор, как от меня он спрятан, может быть? С тех пор, как смеет Бурр мне вход к нему закрыть?

Бурр

Царица, вижу я, что мне умолкнуть надо, Что прямоту мою дурная ждет награда. Несправедлива скорбь, — и шум чужих речей, Который ей не льстит, лишь досаждает ей! Британник к нам идет. Я уступлю дорогу. Вольны вы с ним делить напрасную тревогу, И вместе с юношей вольны роптать на тех, С чьим мненьем государь считался меньше всех.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Агриппина, Британник, Нарцисс, Альбина.

Агриппина

Куда вы мчитесь, принц? Ловя мечту какую, Один, среди врагов, летите вы вслепую? Чего вы ищете?

Британник

Ищу? О, горе мне! Все, все, что я терял, потеряно вдвойне. Мне точно ведомо, что Юнию солдаты Позорно увлекли в Нероновы палаты. Увы! Я видел сам, какой безмерный страх Родила эта весть во всех простых сердцах. Ее похитили. Безжалостной рукою Разлучены сердца, сродненные тоскою! О да, здесь не хотят, чтоб, горе с горем слив, Печальный наш союз хоть дружбой был счастлив.

Агриппина

Довольно! Как и вы, сама оскорблена я! Я сетовала здесь, ваш ропот предваряя. Но я не допущу, чтоб этот гнев пустой Нас примирить сумел с жестокостью такой. Но я молчу… Когда ж вы всё узнать хотите, Немедля, вслед за мной, к Палланту [182] приходите.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Британник, Нарцисс.

182

Паллант — сначала раб, потом вольноотпущенник матери Клавдия. Паллант был назначен на должность управляющего финансами, разбогател и вскоре добился больших милостей у Клавдия и особенно у Агриппины. По совету Палланта Клавдий и женился на Агриппине. Нерон видел в Палланте своего противника и добился его отстранения.

Британник

Поверить ей, Нарцисс? Ужель самой судьбой Поставлена она меж цезарем и мной? Что скажешь? Иль она не та же Агриппина, Кто пасынка могла низвергнуть ради сына, И ускоряет бег последних дней своих, Чтоб для ее затей не стал он слишком тих?

Нарцисс

Пускай! Она, как вы, оскорблена Нероном; Отдать вам Юнию она ручалась троном: Две цели сочетав, сдружите две беды. Дворец наполнили вы стонами вражды. Пока, топя в слезах свое недоуменье, Вы будете растить здесь скорбь, не возмущенье, Пока вы вместо слов не вверитесь делам,— Сомненья нет, скорбеть придется вечно вам!

Британник

Нарцисс! Ты знаешь сам: к неволе привыкая, Сумел ли перед ней смириться навсегда я; Ты знаешь, навсегда ль паденьем пригнетен, Я допустил врага на свой наследный трон. Но я еще один: друзьям отца немногим Кажусь я юношей, безвестным и убогим; И тот же возраст мой преграду ставит тем, Кто от меня еще отрекся не совсем. А сам я вот уж год, едва пред робким взором Предстал мой горький рок со всем его позором,— Что вижу я вокруг? — Подкупленных друзей, Следящих каждый шаг правдивости моей, Кто, с цезарем дружа и мне доверясь ложно, С ним о душе моей торгуется безбожно. Да, это так, Нарцисс, — ему предали нас! Все мысли, все слова он знает, что ни час, Не хуже, чем ты сам, в душе моей читая, Не правда ли, Нарцисс?

Нарцисс

Низка

душа людская… Должны вы избегать придворных подкупных И не вверять им, принц, заветных дум своих.

Британник

Ты прав, но век питать ко всем лишь подозренье Для тех, кто сердцем чист, — труднейшее уменье. Нас обмануть легко! Ты, знаю, верен мне, Я одному тебе доверился вполне. Меня родитель сам вручил твоей опеке. Один, средь бывших слуг, ты предан мне навеки; Всю жизнь меня ты вел, мой каждый шаг ты знал, Ты охранял меня от всех подводных скал. Пойди же, разузнай: шум этой бури новой Не придал ли друзьям готовности суровой? Их взоры разгадай, обдумай речи их; Найду ли я средь них помощников прямых? Да и в самом дворце расследуй с прилежаньем,— Принцессу стерегут с большим ли здесь стараньем? Узнай, опасности избегла ли она И встреча навсегда ль для нас запрещена? А я отправлюсь вслед за матерью Нерона К Палланту, кто, как ты, был друг отцова трона; Я разожгу ее, чтоб яростью своей Мне больше помогла, чем бы хотелось ей.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Нерон, Бурр, Нарцисс, стража.

Нерон

Прошу поверить, Бурр: хоть мне и брошен вызов, Готов не видеть я царицыных капризов! Но больше не хочу молчаньем потакать Министру дерзкому, кто смеет их внушать. Мать околдована Паллантом, мне враждебным, К нему Британник льнет с доверием хвалебным, Его лишь слушают, и, если подстеречь, В Паллантовом дворце найдем приют их встреч. Довольно! Огорчить пора их расставаньем; Его в последний раз я милую изгнаньем. Вот воля цезаря: пускай сегодня в ночь Он покидает двор, из Рима едет прочь! Исполни же приказ: да будет благо с нами! За мной, Нарцисс!

(К страже.)

А вы — останьтесь за дверями!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Нерон, Нарцисс.

Нарцисс

С захватом Юнии, благодаря богам, Весь Рим, о государь, покорен нынче вам. Враги, лишенные былых надежд на мщенье, К Палланту собрались — оплакать пораженье. Но верить ли глазам: тревожны и бледны, Мрачней Британника, вы сами смущены? Что предвещают мне приметы злой печали? Где взгляды скорбные растерянно блуждали? Все угождает вам. Фортуна чтит ваш трон!

Нерон

Свершилось, о Нарцисс, — узнал любовь Нерон!

Нарцисс

Вы?

Нерон

Сердце вмиг зажглось, огнем навек объято. Я Юнию люблю, — нет, обожаю свято!

Нарцисс

Вы любите ее?

Нерон

Причудой лишь влеком, За нею в эту ночь я наблюдал тайком. Печально возводя свой взор, слезой омытый, Меж факельных огней и копьеносной свитой, Она мелькнула здесь, прекрасна и бледна, Как образ красоты, похищенной у сна. И что же? Было ль то итогом сочетанья Теней и факелов, смятенья и молчанья, Распущенных волос и стражников кругом, Но кротость нежных глаз казалась мне огнем. Что б это ни было, но образ был прекрасен! Хотел позвать ее, но сам стоял безгласен, Надолго потрясен безвестной мне тоской, Меж тем как пленницу вели в ее покой. Я заперся в своем. И там, в уединенье, Напрасно отгонял запретное виденье. Она была со мной, к ней обращал я речь, И слезы целовал, что сам заставил течь. То умолял простить, — но горе! слишком поздно! — То робко воздыхал, то сетовал я грозно. Так, ею поглощен, томясь по ней одной, Мой воспаленный взор вперился в свет дневной. Но, может быть, с мечтой вседневность несогласна, И в жизни Юния совсем не так прекрасна. Что скажешь ты, Нарцисс?