Театральные подмостки
Шрифт:
А ещё мне не давала покоя одна загадка. Интересная штука выходит, думал я, вроде бы на этих торгах для Ксении все дети родные, но дочкой она назвала только нашу девочку. Может, в этом есть некий смысл? Ведь наша дочка настоящая, потому что у неё уже есть душа, а все остальные дети -- всего лишь актёрская игра. В лучшем случае -- талантливая, а в худшем -- обычный набор шаблонов, затёртых штампов и схем. И никуда не деться от истины: актёрская игра заканчивается, как только опускается занавес.
Явление 2 3
Второе
От долгих и волнительных дум меня сон сморил. Приснился опять издевательский кошмар. Тот же зал суда, и Ксения снова в клетке. Вместе со своей мамой... А вот дочка уже в большущем животе Синички... Видимо, самое надёжное место. Значит, на торгах, будь они неладны, никто её отобрать не смог. Теперь, наверное, через суд пытаются отнять...
В этом сне я явственно чувствовал, как дочка толкается ножками в моём животе...
Судья Альбина, как обычно, тщательно пересчитывала деньги. Но на этот раз сильно нервничала. Купюры у неё постоянно выскальзывали из рук, она сбивалась со счёта, путалась и порвала несколько резинок. Присяжными был уже совсем другой сброд... Небезызвестные профессора и академики из спектакля, вместе с Ламиревским и Меридовым. Но старшиной был опять Бересклет.
В прокуроре я не без содрогания узнал того уголовного упырька, который на опекунских торгах убил безобидных влюблённых. Адвокатом был какой-то скользкий хмырь в очёчках, который, помнится, на торгах сидел рядом за столом с этим же упырьком и усердно его консультировал.
– - Прошу вызвать для дачи показаний потерпевшую Жанну Игоревну Хлобыстову!
– - сказал прокурор, чеканя каждое слово.
В зале суда Жанна сидела рядом с Графином. Неля тоже притулилась по левую сторону от возлюбленного.
И вот пьяная и растрёпанная Жанна, шатаясь и спотыкаясь, еле-еле добралась до трибуны.
Судья посмотрела на неё с удивительной теплотой и мягким голосом спросила:
– - Скажите, потерпевшая, это у вас похитили ребёнка?
Ксения вскочила со своего места.
– - Это мой ребёнок! Мой!
– - заплакала она, обхватив ладонями большой живот.
– - Вы у девочки спросите. Она меня мамой называла. Она вам скажет -- я её мама!
У судьи лицо перекосило в брезгливую гримасу.
– - Как же мы её теперь спросим, если она у вас в животе находится? И вообще, я, кажется, не к вам обращаюсь. Ещё раз позволите себе подобную выходку, я вас оштрафую, -- и опять повернулась к алкашке: -- У вас похитили девочку? Это ваш ребёнок?
Хлобыстова открыла было рот, но тут влез Графин.
– - Да, это наш ребёнок, -- развязно сказал он, развалившись в пренебрежительной позе на лавке, и тут же повернулся к Ксении.
– - Нехорошо, женщина, чужих детей воровать.
– - Я не воровала!
– - в отчаянии воскликнула Ксения.
– - Это моя дочка!
– - Вы оштрафованы на тысячу рублей! Я вас предупреждала!
– - с радостным злорадством всхрапнула судья, для убедительности показав тысячную купюру. -- Я хочу услышать настоящую мать! Повторяю ещё раз: это ваша девочка?
– - А то чья же!
– -
– - Наша кровиночка. Плоть от плоти. Конечно, ребёнка мы не планировали, так получилось... Хотим пожить для себя, в своё удовольствие. Девочка нам, естественно, не нужна, мы собирались её выбросить на помойку. Но ведь эта женщина пошла на преступление, она воровка. Извините меня, теперь это дело принципа. Её обязательно надо посадить в тюрьму. "Не укради" -- это одна из важнейших Библейских заповедей. Ваша честь, если уж ей так нужен этот ребёнок, пускай заплатит, мы готовы продать, а красть нехорошо. Мы цивилизованные люди, в XXI веке живём. Пришла бы к нам, мы бы договорились, а красть -- последнее дело. Как говорится: человек предполагает, а Бог располагает. Мы же не виноваты, что Бог выбрал нас стать родителями для девочки, а не эту...
– - А почему подсудимая говорит, что девочка её матерью считает, а не вас, -- спросила судья.
– - Откуда я знаю?! Ишь, мамаша выискалась! Вы на неё посмотрите. Мало ли что ей с перепою почудилось. Может, она -- наркоманка.
– - Я вообще не пью и наркотики -- не знаю, что это такое!
– - со слезами в голосе крикнула Синичка.
– - А вы... а вот вы как раз даже сейчас пьяные, и тогда были. Как же можно таким людям ребёнка доверять?
Ухмылка чуть тронула лицо судьи.
– - Значит, вы не отрицаете, что это их ребёнок?
– - спросила она.
– - Ваша честь, поймите меня, пожалуйста.
– - Ксения еле говорила, голос её дрожал, а из глаз капали слёзы.
– - Мы с мужем уже восемь лет живём и мечтаем о ребёнке. Вы даже не представляете, через что нам пришлось пройти! Все эти восемь лет врачи нам помочь не могли. А я очень, очень хочу детей! И муж очень хочет. У каких врачей мы только не были! Что только не делали! Вы -- женщина, вы должны меня понять. А куда денешься? На всё пойдёшь. И последние деньги отдавали. А сколько я в церкви молилась! И я, и муж. Все эти годы мы жили с надеждой. Ведь и врачи говорили, что шанс у меня всё-таки есть... хоть и очень маленький. А если есть надежда, надо же бороться?! Ведь правда? Правда?!
Синичка говорила со слезами на глазах так трогательно и жалостливо, и по-детски наивно, что, казалось, присутствующие должны растрогаться до слёз. Но почти все или скучающе морщились, или ухмылялись.
Графин толкнул локтём в бок Нелю и сказал:
– - Да она с головизной не дружит!
Неля ничего не ответила. Опустив голову, она задумчиво теребила платок и, кажется, вспоминала своих брошенных детей.
А вот судья совсем разозлилась.
– - Подсудимая не уходите в сторону!
– - грубо сказала она.
– - Не морочьте мне голову! Говорите по существу дела!
– - А это как раз и очень по делу. Понимаете, я ещё и потому верю, что у меня будет ребёнок, знаете... Мне уже целый год девочка снится. Это моя дочка. Она мне так и сказала, что она моя дочка. Она меня мамой назвала. Сколько раз я её видела... ну, я не знаю. Может, сто или больше. А недавно мне врач сказал, что у меня... в общем, случилось чудо, у меня сейчас со здоровьем всё в порядке и шансы родить очень велики. Вы сами можете видеть... Когда я от врача шла, я просто... я не знаю... я такая счастливая была! Я просто на крыльях домой летела! Мужу сказала... вы даже не представляете, какое это для нас счастье!