Театральные подмостки
Шрифт:
– - А кто у вас муж? Он здесь, в зале?
– - Муж?..
– - растерянно переспросила Ксения.
– - Да, у меня есть муж... Я не помню... Должен быть...
– - Ну вот, что и требовалось доказать!
Ксения растерянно заморгала, уткнулась в платок и зарыдала.
Тут уже поднялась мама Ксении.
– - Ваша честь, ну, зачем им ребёнок?
– - сказала она дрожащим голосом.
– - Уважаемые присяжные, будьте благоразумны! Они же девочке всю жизнь изуродуют! Они даже воспитать нормально не смогут! Им ребёнок и не нужен! Они же сами признались!
– - Не вам решать, смогут или нет, -- зло сказала судья, нервно постукивая коготками по столу
– - Ну,
– - взмолилась Ксения.
– - Я её мама! Она сама выбрала!
Бересклет почему-то сильно разволновался.
Из зала суда подала голос учительница Анна Михайловна.
– - Самое чудовищное, что эта ушлая особа успела обманным путём войти в доверие к ребёнку, -- зло сказала она.
– - Посмотрите на неё: ребёнок уже в животе. Интересно было бы узнать, как ей это удалось? Посулила какой-нибудь подарок, сладостями купила или запугала, в конце концов?
– - Но поймите же, материнство... да это невозможно! Ваша честь, вы тоже женщина, вы должны меня понять!
Лицо Альбины перекосила нервная гримаса, а Анна Михайловна ещё больше окривела. Эх, Синичка! Ну откуда эти женщины могут знать о материнстве!
– - Ах, прекратите разыгрывать спектакль!
– - с раздражением сказала судья.
– - Это суд, а не цирк!
– - Извините, ваша честь, здесь я вынужден вмешаться, -- сказал Бересклет.
– - Мне кажется, обвиняемая и вас хочет ввести в заблуждение. Как я понимаю, милая дамочка косвенно обвиняет меня, что это я отдал девочку в семью пьяниц, так сказать, отбросов общества...
– - Это кто отбросы?!
– - вскинулся Графин.
– - За базаром следи!
– - Извиняюсь, я, кажется, применил аллегорию. Естественно, я хотел выразиться об этих прекрасных людях иначе... И всё же.... Дело в том, что я отдал девочку этой замечательной супружеской паре из соображений гуманности...
– - с грустью покачал он головой.
– - У подсудимой, как она утверждает, есть любимый муж, они счастливы. Не всяким родным душам выпадает быть вместе. А Хлобыстовы глубоко несчастные и ущербные люди. Мало того что они не любят друг друга, они ещё и испытывают сильнейшую неприязнь и патологическую ненависть по отношению друг к другу. Отсюда их пьянство, наркомания, частые измены, неустройство в жизни... Они уже практически и не живут друг с другом. У потерпевшего сейчас другая женщина, которая, кстати, присутствует здесь. Вот она... Вас, кажется, Нелли зовут? Ну, неважно... Но наша святая обязанность -- спасти брак Хлобыстовых. Мне кажется, ребёнок внесёт в их жизнь некий смысл, свяжет их, подтолкнув ближе друг к другу, явится, если хотите, неким лучиком в их тёмном и беспросветном царстве.
– - Но вот же, есть здравомыслящие люди!
– - обрадовалась учительница Анна Михайловна.
– - Я полностью согласна с таким подходом. А обвиняемой движут эгоизм и собственные комплексы.
– - К вам у нас претензий нет, Вячеслав Вячеславович, -- с улыбкой сказала судья.
– - Вы всё сделали правильно.
Евгения Петровна, мама Ксении, опять попыталась вразумить.
– - Поймите нас, уважаемые присяжные заседатели, ваша честь, войдите в наше положение, -- жалостливо говорила она.
– - Моя дочь так трогательно готовилась стать матерью, со всей душой и любовью, так ждала, верила и мечтала -- и вдруг страшный и несправедливый удар. Врачи говорили, что она не может иметь детей. Знаете, как это тяжело! Думаешь: за что? Что не так сделали? Мы об этом много думали, да и сейчас не можем успокоиться. Дочка вообще мучилась сильно, места себе не находила. Всё копалась в себе, причины искала, похудела очень сильно. Не думаю, что помышляла о самоубийстве, но, наверное, была на грани. С полгода мы потихоньку, помаленьку выкарабкивались из трясины. А потом ещё семь лет...
– - Так вы, оказывается, ещё и семья алкоголиков!
– - обрадовалась судья.
– - Ну что ж, теперь для меня всё ясно!
– - Почему "алкоголиков"?
– - опешила Евгения Петровна.
– - Смотри-ка, они от своих слов отказываются!
– - издевательски сказала она и тут же истерично закричала: -- Вы же сами только что в этом признались!
– - Я? Я ничего такого не говорила, -- тихо и растерянно сказала мама.
– - У нас есть протокол суда -- там всё записано. Ну что ж, для меня всё предельно ясно. На почве алкоголизма можно пойти на любое преступление. Ах, ах, вы тут нам во всех красках о своих проблемах рассказали. Это, конечно, всё печально и трогательно, но трагедия в семье -- это ещё не повод воровать чужого ребёнка.
В зале одобрительно загудели.
– - Думаю, обвиняемая заслуживает самого сурового наказание, -- с важным видом сказал прокурор.
– - Разумеется, наказание должна понести и её мама. За укрывательство и подстрекательство.
– - Несомненно. Так и будет, -- мрачно усмехнулась судья и обратилась к алкашке Жанне.
– - Однако продолжим. Я, как мать (какая она мать?!) и женщина, вас прекрасно понимаю. Это чудовищно, когда у вас пытаются украсть ребёнка. Не беспокойтесь, преступники будут наказаны. Я позабочусь об этом. А вы...
– - швырнула она колким взглядом на Ксению.
– - Мы сделаем так, что у вас вообще никогда не будет детей! Вам понятно?
– - За что?
– - А вы тут балаган не устраивайте! Это суд, у нас всё по закону! У вас есть право последнего слова. Может быть, у вас есть какие-нибудь пожелания? Может, вы хотите умереть при родах?
– - криво усмехнулась судья.
– - Или вы хотите, чтобы ваша девочка родилась мёртвенькой? Что выбираете? Давайте разойдёмся по-хорошему...
На Синичку было больно смотреть.
– - Я не понимаю... Вы что говорите?..
– - Дурочку из себя не стройте, всё вы прекрасно понимаете! Так что выбираете: умрёте при родах или ваша дочка родится мёртвой?
Явление 24
Прозрение
В этот момент я проснулся. Причём очнулся самим собой в той самой клетке... В театре царил сумрак, горел только ночник. На сцене смутно проглядывали декорации странного суда, а на столе судьи ворохом и пачками лежали деньги.
В голове моей так и гремел раскатом зловещий ор судьи Альбины: "Так что выбираете: умрёте при родах или ваша дочка родится мёртвой?" Осознание того, что Синичке и дочке угрожает опасность, привело меня в неописуемый ужас и бешенство.
Я бился в запертой клетке в кровь и кричал что-то, не помню, ругался, слал проклятия, тщётно взывал к справедливости. Я просто сошёл с ума -- в моих словах и действиях напрочь пропал здравый смысл.
Потом я обессиленный упал на пол, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и лежал жалкий и беспомощный, с болью осознавая всю свою немощь, и горькие слёзы лились у меня по щекам. И в этом безнадёжном, в безвыходном положении я молил Бога, взывал к Пресвятой Богородице, к святой блаженной Ксении Петербуржской и святым, плакал и просил, чтобы они хранили Ксению и дочку, берегли их от всякого зла.