Театральные подмостки
Шрифт:
Внезапно я увидел себя, лежащего на полу в клетке, со стороны. Причём это был взгляд даже не со стороны -- я видел себя со всех сторон! Это очень трудно объяснить, нечто выше человеческого понимания. Я вдруг понял, что могу запросто оказаться вне клетки, оказаться в любой точке Вселенной, в какую ни пожелаю! Какая всё-таки великая сила заключается в словах веры: "Сила Божья в немощи свершается"! То есть Бог помогает тогда, когда человек смиряет свою гордыню и признаёт свою немощь, свою беспомощность.
Яркие картинки замелькали перед моими глазами, я на мгновение остановился на одном фрагменте... и в ту же секунду оказался во дворе незнакомого девятиэтажного дома, который стоял на отшибе перед
И тут до меня ясно дошло, что моё заключение в мистическом театре закончилось, и я уже туда не вернусь.
Я подумал вот о чём. Если Богу нужно изменить человеческую жизнь, ему не надо прибегать к каким-то чудесам. Даже если нерадивый ангел-хранитель по причине запоя или в связи каких-то других обстоятельств проворонит несчастный случай или его подопечный вовсе погибнет, Бог всегда может незаметно для человека отмотать назад. Ведь душа хранит некую матрицу сознания, и всегда можно заменить один фрагмент сознания на другой, а в некоторых случаях просто стереть ненужную память.
Поэтому деяния Божьи незаметны. И людям, у которых в жизни всё хорошо и не бывает бед, нужно жить с благодарностью в душе, впрочем, как и всем. Потому что за занавесом благополучия могут скрываться горести и беды, которые не стали реальностью. А точнее, были реальностью, но человек об этом так и не узнал.
Знаете, странное всё-таки это было заточение. В этом тустороннем мире мне никто свыше не показал и не сказал, что я должен сделать и как, не было каких-то конкретных обвинений, словно я должен был всё понять сам, сам во всём разобраться. Просто таинственный режиссёр раздул всю мою жизнь на театральных подмостках до гротеска, намешал аллегории и метафоричности, вывернул всё наизнанку, вытряхнул и прополоскал, а благодаря отрицательным персонажам я увидел себя как бы со стороны. По ходу пьесы нагнеталась всё более и более безысходная атмосфера, и когда гнойный нарыв лопнул, моё сознание обновилось и очистилось. И теперь всё, что мне осталось сделать на этом свете, -- это повидаться с дочкой.
Словно некая таинственная сила потянула меня к детям. И тут я увидел свою дочурку. Русые косички выглядывали у неё из-под шапчонки и брякали во все стороны. Она тоже меня заметила, засмеялась радостно, побежала ко мне, волоча за собой санки. Схватила меня за руку и закричала:
– - Папка, покатай меня на саночках! Покатай, пожалуйста!
Я растерялся, стою как истукан, из головы все мысли просыпались.
Девчушка засмеялась и говорит:
– - Ладно, я сама прокачусь.
Она села на санки и укатилась с горки в темноту. И пока она скользила, её фигурка всё терялась и терялась в темноте, пока я её совсем не потерял из вида. Я опомнился, побежал за ней -- и вдруг в самом низу очутился. Вижу, девчушка прямо на меня катится. Тут уж я её и схватил в охапку. А она смеётся, кулачками отбивается.
– - Ну всё, папка, вот теперь мне и родиться пора. Пойдём к мамочке... Тебе, папка, надо возвращаться.
– - Куда?
– - не понял я.
– - Сам знаешь куда. К маме. Если вы не встретитесь, я родиться не смогу.
Я хотел ещё что-то спросить, но в ту же секунду... очутился в реальном мире. Я стоял за кулисами, ожидая выхода на сцену.
К сожалению, а скорее всего к счастью, я сразу же лишился всех воспоминаний, связанных с тусторонним миром. Я ещё помнил какие-то секунды, пребывая в ступоре, ничего не слыша и ничего не чувствуя, а потом всё как-то стремительно удалилось и оборвалось.
– - Вань, что с тобой?
– - с тревогой спросила Ольга Резунова.
– - А что со мной?
– - удивился я.
– - Зову тебя, зову -- целую минуту не могла достучаться. Ты как будто не слышал.
– - Ерунда, что-то в глазах помутнело.
– - Может, врача вызовем?
– - Да нет, не надо, со мной уже было такое месяца два назад. Помнишь, на дне рождения?
– - Тогда ты вроде как выпил лишнего.
– - Нет, это что-то другое... ничего страшного.
– - Ой, я за тебя так переживаю! Может, тебе пройти полное обследование?
– - У меня такое чувство, что я уже прошёл полное обследование...
– - Ладно, смотри свой выход не пропусти.
Явление 25
У вас цветок, а у нас шмель
Так совпало, что это был спектакль "У вас товар, а у нас купец". Это единственная постановка, где мы с Лерой играем вместе, причём главные роли. Я играю купца Илью Ильича Вересаева, а Лера -- засидевшуюся в девках Татьяну Алексеевну, дочь дворянина Алексея Гавриловича Смигищева.
Кстати сказать, Лера сама частенько отказывается от ролей в театре. Для неё ближе кино, где не надо заучивать длинные тексты, где больше свободы и частые знакомства с новыми местами и интересными людьми, да и как-никак выход на широкую аудиторию. В сериалах она всегда снималась больше меня, а вот в полнометражных фильмах сыграла всего две роли. Одна -- роль акушера-гинеколога перинатального центра в картине "Ювенальная юстиция", а другая -- роль учительницы в фильме "Классная руководительница". Ну да ладно, речь не о ней.
Так вот, я ждал за кулисами мизансцену, где мой Вересаев признаётся Танечке в любви, которую, напомню, играет Лера.
По сюжету Вересаев безумными глазами смотрит на милую барышню и страстно заявляет о своей огромной, всепоглощающей и невиданной доселе любви. Он припадает на одно колено, страстно берёт в свои руки трепетную ручку Танечки, нежно и страстно целует её и говорит с придыханием, обуреваемый волнением и тревогой в смутном предчувствии отказа: "Татьяна Алексеевна, я люблю вас! Я полюбил вас с того самого момента, как увидел вас! Моя жизнь после этого потеряла всякий смысл... То есть наоборот -- обрела! Я понял, что без вас мне нет никакой жизни! Остальное всё суета. Я погибну без вас! Я не так богат, как ваш батюшка, у вас такой именитый род Смигищевых... смею ли я надеяться... но я погибну без вас! Будьте моей женой! Я всё сделаю, чтобы составить ваше счастье!" Танечка делает вид, что растерянна и обескуражена внезапным признанием. Кокетливо говорит, что не готова сей же час дать ответ, вытягивает свою трепетную ручку и торопится в смущении убежать или провалиться сквозь землю, но тут входит папенька. Он, почти разорившийся дворянин (Вересаев об этом не знает), и перспективный купчишка, дела которого идут в гору, подворачивается как нельзя кстати...
И вот я жду своего выхода, чтобы страстно исполнить эту оду любви на театральных подмостках. Наконец я появился перед зрителями весь такой объятый большим и светлым чувством и направился к Танечке... и вдруг споткнулся, резко повернулся и уставился на зрительницу в первом ряду... Вмиг напрочь забыл свои реплики, да и вообще, видимо, -- где нахожусь. Смотрю на незнакомку и сказать ничего не могу. Лишь смутно понимаю, что эту милую зрительницу я видел уже не раз. Незнакомка смутилась, залилась краской по самую макушку, а глаза всё же не отвела. Сама будто обмерла, словно с ней тоже какой паралич случился: смотрит на меня, смотрит, не отрываясь, сама не шелохнётся, и лишь сцепленные кисти рук в смятении вывернулись на коленях.