Тебе больно?
Шрифт:
Она пожимает плечами, как бы говоря всем мыслям, которые приходят ей в голову, что это не так уж важно.
— Это также означает, что няня не заметила, когда Кев захотел... поиграть.
— Черт побери, — бормочу я себе под нос, ярость теперь просачивается из моих пор. Я снова становлюсь беспокойным, хотя на этот раз это связано с необходимостью найти ее брата и убить его на хрен.
Потеряв остатки мужества, она снова пожимает плечами и допивает третий бокал, откидывая голову назад, пока жидкость льется ей в горло. Когда ее
Я могу хранить камни из своего прошлого — сувениры, которые я не готов отпустить, но камни, которые несет Сойер, слишком тяжелы, и она не считает себя достаточно сильной, чтобы выбросить их.
После кораблекрушения я сказал ей, что она слаба. Но сейчас я понимаю, что был не прав. Испугаться и быть слабой — это не синонимы. Нужна сила, чтобы продолжать подниматься после того, как тебя постоянно сбивают с ног.
— Похоже, он тот еще мудак, — говорит Сильвестр, положив свою ладонь на ее ладонь. Мышцы в моей челюсти напрягаются, и единственное, что спасает меня от того, чтобы разбить это стекло и потянуться, чтобы проткнуть его гребаную руку осколком, это то, что Сойер убирает свою руку из-под его.
— Он был, Сил, он был. Он и его друзья–копы. Хорошо, но они не могут меня найти.
Сильвестр придвигает свое тело к ее.
— Тогда оставайся здесь, дорогая. Ты можешь остаться здесь со мной.
— Ни в коем случае, — рявкаю я. Мои кости готовы начать жить собственной жизнью, и я не уверен, что произойдет первым — вытащу Сойер отсюда или обхвачу рукой горло старика.
— Не могу сказать, что тогда меня кто-нибудь найдет, — соглашается она. Она поглаживает руку Сильвестра, все еще лежащую на том же месте, где она ее бросила. — Я подумаю об этом. Но комната кружится, и я не могу сейчас нормально думать.
Сильвестр молчит, пока Сойер стоит, покачиваясь и пытаясь найти равновесие на столе. Я тут же встаю на ноги и подхожу к ней, хватаю ее за руки и притягиваю к своей груди. Какое-то склизкое чувство ползет по моему позвоночнику. Определенно от истории Сойер. Но также и от того, как Сильвестр смотрит на нее.
Как будто он уже решил, что она останется, и теперь ему нужно только убедиться, что это произойдет.
Глава 18
Сойер
Весь мир погрузился под воду, а я плыву сквозь нее. Я убеждена, что буря стала настолько сильной, что утопила нас, а мое зрение просто еще не успело восстановиться.
А может, это неправда. Мои глазные яблоки точно плавают.
Энцо несет меня в комнату — вернее, тащит — и отвратительные ощущения в моем желудке бурлят, как всегда, когда
Скучаешь по мне, мелкая? Я скучал по тебе...
— Прикосновение ко мне заставляет тебя чувствовать себя еще более беспокойно, чем обычно? — спрашиваю я с горечью, окрашивающей мои слова. — Теперь, когда ты знаешь, что мой брат тоже любил меня трогать?
— Сойер, — огрызается он, поворачивая меня лицом к себе. Но мое зрение тоже вращается, и все, чего он добивается, это того, что я падаю на две левые ноги. Кажется, меня еще и тошнит. Все мое тело наполнено алкоголем, и все внутри меня перемешивается в нем, как будто у них нет закрепленных мест.
Я хихикаю, представляя, как говорю всем своим органам вернуться на свои места, иначе им будет задано дополнительное домашнее задание.
Затем я хмурюсь, мои брови сходятся. Может быть, им нужно дополнительное домашнее задание. Будет много работы, чтобы заставить их снова функционировать правильно.
— Посмотри на меня, — требует он, но здесь темно. Только лунный свет, пробивающийся сквозь грязное стекло, позволяет мне разглядеть очертания его лица и темные глаза.
Но даже тогда проливной ливень искажает большую часть света.
— Я не могу, — говорю я ему. Горячее дыхание обдувает мои губы, когда он притягивает меня ближе.
— Никогда не думай о себе так. И никогда не думай, что я тоже так буду думать. Ты намного больше, чем люди, которые причинили тебе боль.
Мое лицо искажается, я не верю в это ни на секунду.
— Я заставлю тебя увидеть это, — клянется он. — То, что случилось с тобой, не определяет тебя. Оно лишь проложило новый путь, который приведет тебя к другой версии себя. Но никто не может заставить тебя идти по этому пути; только ты можешь определить, кем станешь, когда придешь туда. Ты выбираешь, кем стать, Сойер.
Кажется, в моих глазах стоят слезы, и меня охватывает знакомая грусть. Даже алкоголь не может ее разбавить.
Так долго я убеждала себя, что она цепляется за меня, несмотря на мои отчаянные попытки убежать от нее. Но теперь я понимаю, что это я держусь за нее, как ребенок за любимого плюшевого мишку.
— Больше никаких побегов, детка. Я хочу, чтобы он искал тебя только для того, чтобы у меня была привилегия покончить с его жизнью за то, что он прикоснулся к тому, что принадлежит мне.
Мой желудок сжимается, и как бы мне ни хотелось сказать, что это действие алкоголя, я знаю лучше.
— Тогда я не была твоей. Ты даже не знал меня.
Подушечка его большого пальца проводит по моей щеке, но это далеко не любовь. Это похоже на умиротворяющее прикосновение убийцы перед тем, как покончить с твоей жизнью.
— Тебе всегда было суждено стать моей, — говорит он.
Его слова не имеют смысла. Так горячо и холодно... и как бы я ни хотела, чтобы то, что он говорит, было правдой, этого никогда не произойдет.