Тебе больно?
Шрифт:
Я не осознала, что начала плакать, пока горячая слеза не прочертила мстительную дорожку по переносице и не упала на простыни. К счастью, Энцо не смотрит на меня достаточно долго, чтобы заметить это.
— Ты обратилась к властям, и они все равно разрешили ему быть полицейским?
Я жалко пожимаю плечами.
— Они же не позволили мне подать заявление. Не было никаких записей о моем обвинении.
Что-то коварное смешивается с напряжением, просачивающимся в воздух вокруг нас. Что-то темное
В этом нет ничего необычного, но в этот раз все по-другому. Он злится от моего имени.
— Приведи его ко мне, — говорит он, его голос тихий и глубокий от злобы. Эта просьба похожа на его предыдущее заявление, и даже в своем пьяном сознании я помню, как он называл меня своей. Мое сердце останавливается, затем снова запускается, заикаясь и спотыкаясь в синкопированном ритме. В моем животе проносятся бабочки, и я решаю, что они тоже чертовски пьяны.
— Почему ты хочешь причинить ему боль?
Он поворачивается ко мне лицом и слегка проводит пальцами по моим кудрям, вызывая дрожь, которая пробегает по всему моему телу. От прикосновения его кожи к моему виску мои ресницы трепещут, а в глазах вспыхивает огонь. Но это совсем не милый и нежный момент. Скорее, это похоже на хищника, который играет со своей пищей, прежде чем откусить от нее огромный кусок.
— Он заставил тебя лишить людей их личности, поэтому я сделаю то же самое с ним, — мрачно пробормотал он. Я сглатываю, слюна застревает у меня в горле, когда его намек оправдывается.
Энцо не стал бы красть личность полицейского. Вместо этого он бы ее уничтожил.
И да поможет мне Бог, но эта мысль вызывает глубокую пульсацию между ног. Я крепко сжимаю бедра, пытаясь унять эту потребность, но это безнадежно, когда его пальцы снова забираются в мои волосы, теряясь в волнах, как его драгоценная лодка. И на мгновение я задумываюсь, не наткнется ли кто-нибудь через сто лет на его судно, посчитав его очередной трагедией, ставшей жертвой самого неумолимого творения природы.
— Почему ты хочешь сделать это? — шепчу я, подавляя очередную дрожь, когда его рука крепко сжимает мои волосы, пока пряди не натянутся. Я шиплю зубами, когда острые уколы расцветают на моей коже.
Он приподнимается, опираясь на предплечье, наваливаясь на меня, тепло его тела давит на меня спереди. Я пытаюсь удержать связную мысль, в то время как мой пульс опасно учащается.
Его дыхание обдувает раковину моего уха, и мне одновременно хочется отстраниться от него и выпятить челюсть, чтобы он подошел ближе.
— Потому что я хочу быть единственным, кто не дает тебе спать по ночам, bella ladra — прекрасная воровка, — рычит он. — И если кто-то и причинит тебе боль, то это буду я.
Я
Больше всего на свете я хочу, чтобы он сделал это. И это пугает меня. Энцо не может спасти меня от моей судьбы, и я никогда не попрошу его об этом. Что бы это ни было, это никогда не сработает. Мы причинили друг другу слишком много боли, и даже сейчас я знаю, что он с трудом прощает меня. Еще одна вещь, о которой я никогда не смогу его попросить.
Возникает знакомое до мозга костей желание бежать. Мне некуда бежать, поэтому единственное, что я могу придумать — это заставить его уйти.
— Я переживу тебя, Энцо, так же, как пережила его. И я поступлю не иначе, чем поступала раньше. — Он молчит, пока я медленно выдыхаю, а затем шепчу: — Я сделаю то, что должна.
Он отпускает меня, но не отступает. На нас опускается лед, и я знаю, что выполнила то, что задумала.
И это просто душераздирающе.
— Я так и не нашел свою мать, — тихо говорит он мне. — Я искал ее, но искал недолго. Знаешь, почему?
Какое-то тревожное предчувствие сменяется треском электричества в воздухе.
— Почему? — спрашиваю я, хотя не думаю, что хочу знать.
— Потому что она позволила своей печали превратить ее в жалкое человеческое существо, способное причинить боль другим только для того, чтобы спасти себя. Она не была достойна моего прощения.
Так же, как и ты.
Он не говорит этого, но слова скользят по моей коже и впиваются в нее, как маленькие паразиты. Я прикусываю язык, пока он отстраняется.
Я просила об этом, но проглотить это не легче.
— Приведи его ко мне, Сойер. Я позабочусь о нем. Я не позволю тебе уйти, как это сделала она.
Я качаю головой, расстроенная тем, что этот человек не может меня отпустить.
— Тогда ей повезло, — шепчу я, надеясь, что мои слова были такими же резкими, как его. Он не удостаивает меня ответом, но отворачивается, и я знаю, что так оно и было. Я чувствую это.
Тебе больно, детка?
Глава 19
Сойер
Снаружи появилась лодка.
Она появилась из густого тумана, окружающего остров, словно из совершенно другого измерения.
Я смотрю на большой корабль, медленно дрейфующий мимо, с чувством тоски, которая печально перетекает в безнадежность.
Они никогда не увидят нас оттуда. Не с этим туманом, который, кажется, пропитал этот крошечный клочок земли, плавающий посреди Тихого океана.