Тебе больно?
Шрифт:
За нашей дверью что-то есть, и оно использует все свои силы, чтобы попасть внутрь.
Это, и оно явно не оценило мою идею игнорировать его.
— К черту этот чертов остров, — бормочет Энцо себе под нос, перекатываясь на спину. Без его веса мне холодно, и почему-то я чувствую себя более уязвимой.
Молясь, чтобы он не отверг меня, я поворачиваюсь на бок и кладу голову ему на грудь. Он даже не колеблется. Его рука скользит вокруг меня, притягивая меня к себе.
У меня странное желание заплакать. Но вместо этого
Что-то сдвигается подо мной, нарушая беспокойный сон, в который я погрузилась. Это был дерьмовый сон, но это было все, что у меня было.
Громкий стук продолжался всю ночь, и к тому времени, когда он наконец прекратился, небо окрасилось в голубой цвет. Мы изо всех сил старались заснуть, но можно с уверенностью сказать, что нам обоим это не удалось.
Я застонала и перевернулась на спину. Она все еще болит, как дерьмо, но лежание в настоящей кровати немного сняло напряжение.
Энцо вздыхает от разочарования, и я чувствую вкус его кислого отношения на своем языке. Если быть честным, мой вкус ничуть не слаще.
У нас будет отличный день.
Он садится, закидывая ноги на кровать, и разминает шею, испуская глубокий вздох. На мгновение он просто сидит и дышит. Я могу разрезать это напряжение одним из тех тупых пластмассовых ножей, которые дети получают в кухонных наборах.
Затем он встает и подходит к деревянной доске. Он хватает молоток, прислоненный к стене, и быстро вытаскивает гвоздь. Энцо отпускает его, и тот отлетает в сторону, болтаясь на другом конце, куда он был вбит.
Он заменяет молоток на ружье, бросает на меня быстрый взгляд через плечо, затем распахивает дверь, как будто ее не пытались сломать всю ночь.
По ту сторону ничего нет.
Тихо и холодно, и это почти как пощечина. Почему оно изводит нас, когда нужно спать, а потом перестает, когда пора просыпаться?
Так чертовски грубо.
Я прикусываю язык, когда встаю, боль в спине кричит. Я заставляю себя потянуться, боль граничит с удовольствием и настолько острая, что я не могу удержаться от стона.
Чувствуя легкое головокружение, мне требуется мгновение, чтобы снова сосредоточиться и надеть шорты.
Энцо пристально смотрит на меня, сердито хмурясь, затем переводит взгляд на противоположную сторону нашей двери. Нахмурив брови, я подхожу к нему, чтобы узнать, в чем дело.
Я не могу понять, злится ли он на меня или на дверь, но в любом случае я мгновенно обороняюсь.
Почти сразу же я замечаю глубокие вмятины в дереве и занозы от того места, где он, должно быть, таранил ее плечом.
У меня перехватывает дыхание. Я даже не помню когтей. Должно быть, это произошло, когда я бредила от недостатка
— Ебаный ад, — бормочу я, проводя пальцем по одному из следов.
Энцо молчит, но я слышу, как пар вырывается из его ушей.
— Духи не могут этого делать, — говорит он.
Я бросаю на него неприязненный взгляд.
— Откуда тебе вообще знать? — бормочу я. — Не то чтобы ты был экспертом.
От его пристального взгляда может растаять чертова Антарктида. Но я не отстраняюсь от него. Я не уверен, что это из-за сильного недостатка сна, из-за боли, пульсирующей во всей спине, или из-за того, что я настолько опустошена от страха, что мне все равно, умру ли я сегодня, но я даю ему пять и прохожу мимо него.
Я не собираюсь стоять здесь и спорить о призраке, не подчиняющемся законам физики. Я лучше проведу время, булькая кофеином, как будто я порнозвезда, окруженная пятью членами.
Несмотря на заколоченные окна два на четыре, утренний свет проникает сквозь щели, омывая нижний этаж глубоким синим цветом. Пылинки танцуют в лучах солнца, а я отмахиваюсь от них рукой, как будто это может чего-то добиться. Меня всегда пугал вид грязи в воздухе. Это грубое напоминание о том, что я ежедневно вдыхаю какую-то гадость.
Спустя мгновение Энцо топает по лестнице, и мы игнорируем друг друга. Даже в раздражении он взбивает жареное яйцо и кусок тоста для каждого из нас, поэтому я уступаю и наливаю ему чашку кофе.
В нашем натянутом молчании я замечаю, что нож для стейка, которым я ела вчера, теперь отсутствует. Я отчетливо помню, что положила его на остров перед сном. Энцо поднялся раньше меня, поэтому я не понимаю, как он мог его убрать.
Мысль о том, что демон украл нож, действует на нервы сильнее, чем царапины на двери.
Когда я рассказываю об этом Энцо, он только ворчит, хотя я замечаю, что его глаза заострились и стали более внимательными.
Только после того, как мы оба поели и выпили наше жидкое лекарство, он наконец открывает рот.
— Сегодня нам нужно искать маяк, — объявляет он.
Ни хрена себе. Что еще, черт возьми, мы должны делать? Сидеть здесь и придумывать суперсекретное рукопожатие ради прикола?
Ладно, очевидно, что еда и кофеин не слишком улучшили мое настроение.
Я не собираюсь отвечать. Вместо этого я встаю, стул противно скрежещет по полу и зарабатывает себе серьезный взгляд Энцо.
Я все еще убеждена, что вход в маяк находится где-то на нижнем этаже. Но, как и наверху, есть только очень много мест, где может быть спрятана дверь.
Я начинаю работать, стуча кулаком по любым открытым участкам на стенах в поисках пустоты.
— Я продолжу искать наверху, — бормочет он.
— Разделяй и властвуй, звучит здорово, — комментирую я, снова стуча по стене, чтобы еще раз убедиться в ее прочности.