Тебе больно?
Шрифт:
— Это большое обещание.
— Тогда тебе лучше позволить мне его сдержать.
После минутного раздумья, ее подбородок опускается на мельчайшее расстояние, и эта первобытная, животная часть меня вырывается на свободу.
— Наклонись, — приказываю я, подталкивая ее верхнюю часть спины вниз, пока ее нос не окажется в дюйме от воды, а круглая попка — высоко в воздухе. — Bellissima — прекрасно, — хвалю я, проводя рукой по ее заду и крепко сжимая.
Она так крепко держится за край, что костяшки пальцев побелели. Но я не успокаиваю
Ей должно быть страшно.
Я наклоняюсь ниже, заменяя руку ртом и проводя влажные поцелуи по ее стекающей киске. Чем ближе я подхожу, тем громче становится ее дыхание.
— Черт, ты так хорошо пахнешь, — простонал я, прежде чем погрузить язык в ее тугую дырочку. Сойер громко стонет, звук эхом разносится по всей пещере, когда я начинаю энергично ласкать ее киску.
— Энцо, — кричит она, упираясь в меня бедрами. Я скольжу языком вниз к ее клитору, настойчиво кружусь вокруг него, пока ее ноги не начинают дрожать. — О, не останавливайся! — она расширяет свою позицию и выгибает спину еще больше, чтобы дать мне лучший угол.
Ей пришлось бы броситься в воду, чтобы оторвать меня от себя. Я представляю, что этот голод, который я испытываю к ней, не менее дикий, чем голодная акула среди своей добычи.
Я быстро отворачиваюсь от нее и ложусь на спину, располагая голову между ее бедер. Затем я опускаю ее бедра, пока она не садится на мое лицо. Ее позвоночник выпрямляется, и теперь она с такой же яростью набрасывается на мой рот, пока я поглощаю каждую ее каплю.
Ее руки обхватывают груди, пощипывая затвердевшие соски, а голова откидывается назад, ее крики переходят в вопли. Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел. Достаточно, чтобы я сам дошел до края. Я хватаю свой член, крепко сжимаю его, пока боль не оттесняет потребность.
— О Боже, Энцо, я сейчас кончу, — стонет она. Я чувствую, как ее бедра сжимаются вокруг моей головы, и в тот момент, когда она начинает отпускать член, я толкаю ее вверх.
Она в шоке опускает голову, на ее лице свирепый взгляд. Разгневанная богиня здесь, чтобы взять то, что принадлежит ей по праву, с огнем в глазах, белокурые локоны окружают ее лицо, как львиная грива, и рычание скривило ее губы.
Христос. Она великолепна, и я на грани того, чтобы взорваться, как гребаный мальчишка, достигший половой зрелости.
Прежде чем она успевает проклясть меня, я погружаю в нее два пальца и глубоко загибаю их. Ее рот опускается, пламя превращается в солнце–близнецы, когда она начинает разворачиваться.
— Настало твое время для мести, bella ladra — прекрасная воровка. Я уже утопил тебя однажды. Теперь твоя очередь утопить меня.
Каждый выдох — это задыхающийся стон, и она пыхтит, словно не может набрать достаточно воздуха, пока я ласкаю ее клитор, не отрывая от нее глаз. Я оказываю сильное давление на ее точку G, чувствуя, как ее возбуждение
— Подожди, — задыхается она, ее слова бессмысленны и беспорядочны. Преодолевая наслаждение, ее рука шлепает меня по макушке, и я не могу понять, хочу ли я рассмеяться или укусить ее за клитор.
Но тут ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и мне приходится зажмурить глаза, отгоняя мысли о том, каково было бы, если бы она сжималась вокруг моего члена.
Она замолкает на два удара сердца, а затем кончает. Громкий крик пронзает воздух, и все ее тело начинает биться в судорогах. Как только я убираю пальцы, ее соки выливаются на меня. Быстро обхватив обеими руками каждое бедро, я прижимаю ее к себе, широко открываю рот и пью из нее, как человек, потерявшийся в море на несколько месяцев.
Мое имя звучит как эхо, когда она бьется надо мной, наполняя мой рот своими соками, следы которой просачиваются мимо моих губ.
Я стону в нее, и мне кажется, что она снова бьет в меня, но я так далеко в своем блаженстве, так опьянен ее вкусом, что почти не замечаю ничего, кроме ее освобождения, скользящего по моему горлу.
Кажется, что ее оргазм длится дольше, чем обычно, и к тому времени, когда она опускается, я вибрирую от желания трахнуть ее.
— Остановись, о Боже, я больше не могу! — умоляет она, пытаясь отстраниться.
Я отпускаю ее, но только настолько, чтобы выскользнуть из-под нее и вернуть ее в прежнее положение. Лицо над водой, а задница в воздухе.
— Подожди, не опускай меня под воду, — дышит она, ее тяжелые выдохи нарушают тишину воды. — Позволь мне... я все еще не могу дышать.
— Детка, ты никогда не сможешь дышать, пока я внутри тебя, — отвечаю я. Я выравниваю свой член с ее входом и медленно проталкиваюсь внутрь, не в силах больше ни секунды без того, чтобы она не обхватила меня.
— О, черт, — выдыхает она, двигаясь, чтобы сесть.
— А я разве сказал, что ты можешь двигаться? — я огрызаюсь, хватаю ее за шею и толкаю обратно вниз.
— Слишком много, — задыхается она, голос напряжен, когда я погружаюсь глубже в ее тесное тепло.
— Ты можешь выдержать это, bella — красавица. Дай мне посмотреть, как твоя киска заглатывает мой член так же хорошо, как ты это делаешь своим горлом.
Ее единственным ответом является еще один невнятный стон. Я погружаюсь в нее до упора, и мои глаза закатываются от полного, блять, блаженства.
— Cazzo — Блять, — хриплю я. — Какая хорошая девочка.
Я отступаю долго и медленно, вытаскивая свой блестящий член из ее тела, очарованный тем, как она меня намочила. Затем я грубо вхожу в нее, вызывая резкий вздох, за которым следует мое имя. Оно звучит почти как назидание, и это вызывает на моем лице дикую ухмылку.
— Ты выдержишь это, — заверяю я. — Ты чувствуешь, как крепко твоя киска прижимается ко мне? Как будто она никогда не хочет меня отпускать. Как глубоко, по-твоему, ты сможешь взять меня, прежде чем будешь умолять меня остановиться?