Тебе не пара
Шрифт:
Потом выясняется, что Раду поселился у Бибы, она собирается упросить Сола и Дипака дать ему какую-нибудь работу попроще в баре, а вид у нее самодовольный, просто офигеть, великодушный такой, и еще наглости хватает мне подмигивать, причем не то чтобы потихоньку, а Раду между тем неотвратимо оседает рядом со мной на полу.
Он у нас нынче вечером приоделся в розовую рубашку Дома от Джимми Хайдеггера и серые штаны-карго от Маршалла Мак-Луна, а Биба явно помыла его в ванне и надушила, так что теперь вместо хлебных крошек, мочи и пармезана — парфюмерная новинка для парней, кажется, «Плацента» от Жана Лакана. Переварив все это, я думаю, ну ладно, может, они не виноват был прошлой ночью, я ведь иногда слетаю с катушек, просто напрочь слетаю, и как тут можно обвинять парня, особенно
Короче, как бы там ни было, в чистой одежде или без, больше со мной такого не произойдет. В виде исключения ухожу на этот раз рано, в сравнительно трезвом виде, со всеми прощаюсь, Раду меня одаривает таким печальным, разочарованным взглядом, а Доминик просто ухмыляется, за что и получает пинка, по пути к двери я наддаю ему по голени, якобы нечаянно, и ухожу, а он так и остается со своей ногой, обхватил ее, завывает, ругается, вот дура косолапая, и на сей раз в виде исключения дорога домой в метро — как триумфальное шествие какое-то, вот если бы только не этот груз.
У вас бывает когда-нибудь такое чувство, что на самом деле надо заниматься чем-то другим? Ну, знаете, пошли вы куда-нибудь оттянуться или, может, просто в метро сидите, не важно, а тут этот груз, навалился сзади, засел в голове и давай грузить, но при этом непонятно, на какую тему вас грузят, а вы пытаетесь вспомнить, типа, чего мне сделать-то надо, точно ведь было что-то, но не можете, что бы там это ни было — не вспоминается оно, только все грузит и грузит. Не бывает? Ну, ладно тогда. В общем, вот такое чувство у меня в метро возникло. И вчера тоже, когда валялась в гостиной, читала «Хит».
А потом еще ночь…
О господи, ночь.
Ночью паршиво. Может, я уже слишком много проспала за последние двадцать четыре часа. Наверно, часов девятнадцать как минимум провела в постели. Может, от этого ночью заново переживаешь день в сжатом до ужаса виде, со всеми его несправедливостями, обидами и грубыми нарушениями приличий.
Постоянно просыпаюсь убедиться, что я одна, шарю по постели в ожидании обнаружить какого-нибудь мудака-бродягу на постое, потом откатываюсь обратно в сон, и мне снятся черепашки, они кричат, Эмили, Эмили, ты что делаешь, ты же нас заживо сваришь, только они не по-английски кричат, а по-румынски, но несмотря на это я как-то их понимаю, каждое слово, а дальше черепашки превращаются в Ника, он посмеивается себе и говорит, эй, ты чего, я же пошутил, да расслабься ты, Эм, — он так всегда говорил, стоило ему меня расстроить или вывести из себя.
Вечером, когда я вернулась, к двери моей спальни была прибита дохлая черепашка, в записке от Маппи говорилось: «Убить вздумала, сука», что мне вообще-то показалось не по делу — одно слово, перебор. Слишком много он времени на свой аквариум тратит, Маппи этот, ему нормального человеческого взаимодействия не хватает. У него вовсе никакого кирлиан-свечения нет, на что угодно спорю.
Я с ним, когда только въехала, переспала один раз: от одиночества, от чувства потери, незащищенности, уязвимости некуда было деться, хотелось втереться в доверие к новым соседям, и секс представлялся как бы подходящим для этого средством. Вышло еще хуже, чем когда я его черепашек гребаных сварила, точно вам говорю. На полутрахе поймала его за таким занятием: уставился неотрывно на свой аквариум и смотрит, ловит ли хамелеон Роджер мух, которых он только что туда запустил.
Ну да, ясное дело — я, видимо, слишком много с кем спала, и слишком часто не по тому поводу. Вообще-то непонятно, кому с кем сколько раз следует переспать и зачем, и какие тут могут быть правила. Если считать в глобальном масштабе, скажем, на одном конце шкалы — мать Тереза, а на другом, ну не знаю, Софи, например, то я, пожалуй, гораздо ближе к тому концу, где Софи. И что тут плохого? Я иногда забываю, какой во всем этом смысл, зачем мы вообще этим занимаемся. Ради удовольствия, наверное. Чаще всего ради удовольствия — почувствовать, как чье-то сердце бьется рядом с твоим. Чаще всего. Ну, и кроме того, дело еще вот в чем: среди нас, тусовщиков, возникает такой странный, приобретательский, что ли, инстинкт. Ужасно, правда ведь? Смех в том, что хуже всего в смысле секса было
25
Балэм, Вондсворт — районы на юге Лондона.
Ох, поспать бы, ну пожалуйста.
Встаю попить воды, ковыляю по лестнице мимо неудачных инсталляций Джамала, мимо здоровенного ящика, где Маппи держит свою Джессику, кобру тайскую плюющуюся. В ящике тихо: змея либо спит, либо опять выбралась наружу. Бывает, откроешь шкафчик в кухне и как завопишь: там эти пакетики с бобами мунг, вегетарианским сычугом и тофу, а среди них виднеется эта злобная черная голова, ярко-красный язык так и мелькает туда-сюда, тупые глаза — как обсидиановые бусинки на вид, и взирают на тебя с ползучей ненавистью. Хорошо хоть мы заставили Маппи удалить ей ядовитые железы. Джессика — тайская плюющаяся кобра, которой нечем плеваться, не кобра, а какая-то полная бессмыслица.
Налив себе воды, плетусь обратно в постель, отхлебываю пару глотков, ложусь и обращаюсь к черепашкам с мольбой оставить меня в покое. Что они и делают. В следующий раз вместо них мне снятся Аннины ноги.
Новости из США, если уж вам интересно, довольно плохие.
Анна лежит в огромном институте в городе, который называется Батон-Руж, они там пытаются выяснить, что с ней не так и можно ли этот процесс как-нибудь повернуть вспять. Последние сведения такие: они считают, что болезнь вызвана искусственным загаром в сочетании с высокоэффективным гелем-депилятором, которым она пользовалась; вероятно, там произошла какая-то страшная химическая реакция. Но до конца они не уверены и хотят ее еще подержать у себя на обследовании.
Тоби уже подумывает о том, чтобы судиться с фирмой-производителем солярия, а заодно и геля, но врачи говорят, у них, к сожалению, пока нет ничего хоть сколько-нибудь состоятельного, все это, если честно, дело довольно темное, так что придется ей там пролежать неизвестно сколько.
Тоби говорит, она хочет, чтобы мы все приехали ее навестить. Мне бы на ее месте этого хотелось меньше всего, если бы мои ноги почернели и стали твердыми и блестящими, как у жука, но что тут поделаешь. Еще один друг Анны, довольно противный тип, Мик, коммунист, зацикленный на собственной персоне, ездил туда ее проведать и говорит, что вид у нее не очень, но, кажется, ей там не так уж плохо, хотя врачам он не доверяет. Все это нам рассказал Тоби и добавил, особо не волнуйтесь, Мик просто ненавидит американцев как таковых, так что его оценку ситуации нельзя принимать за чистую монету.
Ну, в общем, похоже, мы все туда поедем, если сумеем денег раздобыть, может, остановимся на пару дней в Нью-Йорке — у Астры, двоюродной сестры Симбы, там чердак или типа того.
Все наши теперь очень сильно напряглись по поводу средств личной гигиены, а вдруг и с ними произойдет то же, что с Анной. У Софи неожиданно впервые появились волосы на ногах. А Биба тут где-то прочла, что от дезодорантов бывает рак и всей дезодорантной промышленностью заправляют трое евреев, к тому же они, типа, держат в своих руках мировые запасы оружия, ракет и прочего, а также «Kentucky Fried Chicken». И к тому же «Kentucky Fried Chicken» — на самом деле вовсе никакие не куры, они и на ящиках не пишут «куры», и на ресторанных вывесках, чтоб не загреметь под акт о надлежащей упаковке и маркировке товара, ведь они на самом деле что продают — никакие это не куры, а безобразные существа-мутанты, слепые, без ног, без клювов, и держат их в огромных чанах в полной темноте. Эти трое евреев все прекрасно знают, но явно не парятся, а может, даже рады, потому что нас не любят, и все это — часть какого-то глобального плана, а что они с Палестиной делают, евреи эти, вы только посмотрите, это же просто позорище.