Тележка с яблоками

Шоу Бернард Джордж

Оринтия. Вот и ступайте к ней; я вас не задерживаю. Но не вздумайте уверять ее, будто со мной ни о чем нельзя гово­рить, кроме как о мужчинах, потому что это неправда и вы сами это отлично знаете.

Магнус. Это неправда, и я это знаю; но ведь я этого и не говорил.

Оринтия. Вы это думали. Подразумевали. Когда мы с вами находимся в обществе этих дурацких политиков в юбках, вы только с ними и разговариваете все время. Для меня у вас и словечка не находится.

Магнус. Как и у вас для меня. Нам с вами не о чем бе­седовать на людях; то, что мы могли бы сказать друг другу, не предназначено для чужих ушей. Зато когда

мы одни, у нас все­гда находится о чем поговорить. Разве вам хотелось бы, чтоб было наоборот?

Оринтия. Вы увертливы, как угорь; но все-таки от меня вам не увернуться. Посмотрите, кто составляет ваше ближай­шее окружение — политиканствующие педанты, сварливые ку­мушки в допотопных нарядах, лишенные дара обыкновенной человеческой речи, способные рассуждать только о своих скуч­нейших ведомственных делах, о своих политических пристра­стиях и о том, у кого какие шансы на выборах. (В нетерпении встает.) Какой может быть разговор с подобными людьми? Если бы не те ничтожества, которых они таскают с собой в качестве жен или мужей, то у вас там вообще не с кем было бы слово сказать. Да и эти знают только две темы для разговора: о при­слуге и о детях. (Вдруг снова садится.) Слушайте, Магнус! По­чему вы не хотите сделаться настоящим королем?

Магнус. Это как же, возлюбленнейшая?

Оринтия. Прогоните прочь всех этих болванов. Пусть не докучают вам своей министерской возней и управляются сами, как прислуга, которая подметает полы и вытирает пыль в двор­цовых залах. А вы будете жить истинно королевской жизнью, благородной и прекрасной, со мною. Ведь для того, чтоб быть настоящим королем, вам недостает настоящей королевы.

Магнус. Но у меня есть королева.

Оринтия. О, как вы слепы! Хуже, чем слепы, — у вас низменные вкусы. Небеса посылают вам розу, а вы цепляетесь за кочан капусты.

Магнус(со смехом). Очень удачная метафора, возлюб­ленная. Но всякий разумный человек, если ему предложат вы­бор: жить без роз или жить без капусты, — несомненно, пред­почтет капусту. Кроме того, все старые жены, которые теперь относятся к разряду капусты, были когда-то розами; вы, моло­дежь, не помните этого, а мужья помнят и не замечают пере­мены. И, наконец, — вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо, — никогда муж не уходит от жены потому только, что она постарела и подурнела. Новая жена очень часто и стар­ше и безобразнее прежней.

Оринтия. А почему это мне должно быть известно луч­ше, чем кому-либо?

Магнус. Да потому, что у вас у самой было два мужа, и оба они сбежали от вас к женщинам, не обладавшим ни вашей красотой, ни вашим умом. Когда я просил вашего последнего мужа хотя бы ненадолго вернуться ко двору, он мне ответил, что жить с вами под одной крышей — это свыше сил человече­ских. А между тем в свое время ваша красота свела его с ума. Ваш первый муж был женат на превосходной женщине и бук­вально принудил ее к разводу, чтобы жениться на вас; и что же — не прошло и двух лет, как он вернулся к старой жене и умер у нее на руках, бедняга.

Оринтия. А хотите, я вам скажу, почему эти люди не могли со мною ужиться? Потому что я существо высшей поро­ды, а они — посредственность. Им нечего было поставить мне в упрек: я была верной женой, я прекрасно вела дом, я кормила их так, как они никогда в жизни не ели. Но я была на голову выше их, и дотянуться до меня оказалось для них непосильной задачей. Вот они и предпочли уйти к кочнам капусты, жал­кие людишки. И я их не удерживала. Вы видели эту разва­лину, с которой теперь живет Игнаций? По ней можно судить, чего он сам стоит.

Магнус.

Весьма достойная женщина. Игнаций с ней очень счастлив. Он стал совершенно другим человеком.

Оринтия. Да, она ему как раз под пару. Мещанка, обы­вательница, сама ходит с корзинкой за покупками. (Встает.) Я витаю в надзвездных высях. Обыкновенным женщинам туда не подняться, а обыкновенные мужчины чувствуют себя там не на месте и спасаются бегством.

Магнус. Как приятно, должно быть, сознавать себя бо­гиней, ни разу пи в чем не проявив своей божественности.

Оринтия. Найдите мне занятие, достойное богини, и я ее проявлю. Я даже готова снизойти до занятий королевы, если вы разделите со мною трои. Но не выдумывайте, будто люди ста­новятся великими потому, что совершают великие дела. Они совершают великие дела — если случится — потому, что они ве­ликие люди. И они остаются великими, даже если им и не слу­чается совершать великих дел. Я могу совсем ничего не делать, сидеть вот в этой комнате, пудриться и объяснять вам, сколько глупости в вашей умной голове, — и все равно я буду неизме­римо выше миллионов обыкновенных женщин, которые прино­сят себя в жертву, занимаются домашним хозяйством, управ­ляют министерствами или тратят время еще на какие-нибудь пошлости в этом роде. Разве вся эта ваша скучнейшая государ­ственная деятельность делает вас лучше или умнее? Я наблю­дала вас и до и после тех политических акций, которыми вы так гордитесь, — и каждый раз видела, что вы ни в чем не изме­нились, как не изменились бы ни для меня, ни для самого себя и в том случае, если б этих акций не было. Нет! Слава богу, моя уверенность в себе — чувство неизмеримо более утончен­ное, чем пошлое самодовольство человека, кичащегося тем, что он что-то сделал. Вы должны поклоняться мне, а не делам моим. А если вам нужны дела, так и отправляйтесь к тем, кого вы называете людьми дела, к этим вашим приятелям и приятельни­цам, которые сговорились считать себя великими потому лишь, что они действуют как автоматы, бессмысленно подвергают риску свои никчемные жизни или же тридцать лет подряд встают в четыре часа утра и трудятся по шестнадцать часов в сутки, точно коралловые полипы. Для чего существуют они, эти унылые рабы? Чтобы расчищать мне путь, чтобы я могла ца­рить над ними в своей красоте, точно небесное светило, ослеп­ляя их, даря им утешение в их рабской доле, до которой мне нет дела, и позволяя им подчас забывать ее в восторженных мечтах обо мне. Разве я не стою этого? (Она садится, глядя на короля так, словно хочет заворожить его.) Посмотрите мне в глаза и скажите правду. Стою или не стою?

Магнус. В моих глазах — да, потому что я люблю кра­соту. А вот послушали бы вы, что говорит Бальб по поводу назначенного вам содержания.

Оринтия. И по поводу моих долгов. Не забудьте мои долги, мои закладные, мою описанную мебель и все те тысячи, которые я заняла у ростовщиков, чтобы спасти свое имущество от аукциона, не прибегая к услугам друзей. Можете сделать мне очередное внушение на эту тему, но не смейте уверять, будто народ неохотно дает мне деньги. Народ счастлив этим, счастлив моей так называемой расточительностью.

Магнус(более серьезным тоном). Кстати, Оринтия, я по­дозреваю, что когда ваша портниха составляла последний счет на ваши туалеты, она исходила из предположения, что вы рано или поздно сделаетесь королевой.

Оринтия. Допустим. Что же из этого?

Магнус. А то, что едва ли ей самой пришла бы в голову подобная мысль. Уж не вы ли намекнули ей?

Оринтия. Вы считаете меня на это способной, Магнус? Не ожидала от вас подобной низости.