Телохранитель
Шрифт:
— Сколько же надо тебе заплатить, чтобы ты согласилась надеть шубу из рыси? — спросил он и взял бокал, однако пить не стал.
— В мире нет таких денег.
— Ну а если залогом будет человеческая жизнь?
— Ты задаешь сложные вопросы. Что это тебя потянуло на философию?
— Просто я подумал, каково тебе сейчас.
Я начала собираться к ужину: надела бюстгальтер, поднимающий грудь на невероятную высоту, и купленные в пару к нему стринги, черные кожаные брюки и туфли на высоких каблуках. В заключение я натянула тонкий плотно облегающий джемпер, который подарила мне Йенни, поняв, что сама в него больше не помещается. Джемпер был мне чуть коротковат,
— Ты обиделась? — Он повернулся ко мне, заметив, что я молча одеваюсь, обнял, крепко прижимая к себе, потом нежно погладил по груди. — Я ни в чем тебя не виню. Сам иногда совершал непростительные ошибки.
— Ценой которых была человеческая жизнь?
— Можно и так сказать. Не напрямую, но тем не менее. Примерно так же, как и в случае с этой твоей… Нуутинен. — Давид поднялся, развернул меня к себе лицом и сказал, глядя прямо в глаза: — Хилья, пойми. Не факт, что Анита осталась бы в живых, если бы ты тогда не ушла от нее. Никто не знает, возможно ли было предотвратить это убийство.
— Я смогла бы противостоять алкоголику, даже если у него ствол. Да и к тому же ни за что не разрешила бы Аните одной бродить поздней ночью возле метро.
— Может, ты смогла бы обезвредить того бомжа, а может, и нет. Этого теперь никто не узнает. Но ведь не исключено, что ты тоже получила бы пулю и мы бы никогда не встретились. Пойдем лучше ужинать. Интересно, что сегодня будет на десерт.
На мгновение захотелось, чтобы слова Давида оказались правдой: тогда с моей души упал бы нестерпимый груз вины, гнетущий меня с того мгновения, как я узнала о смерти Аниты. Я постаралась изобразить горячую благодарность и по дороге в ресторан держала Давида за руку, как маленькая девочка. Навстречу, наверное в сауну, шли люди, но Хелены, которую я высматривала, среди них не было. Разумеется, я могла спросить у хозяйки, в каком она номере, но как это сделать втайне от моего спутника?
Ситуацию в очередной раз спас телефон Давида, зазвонивший в тот момент, когда мы входили в ресторан. Я знаком показала, чтобы он не торопился, а сама быстро вошла в зал. Хелена сидела у барной стойки и беседовала со светлой полненькой женщиной о перспективе строительства газовой трубы на территории Финляндии.
— Хелена! — быстро сказала я, подходя. — Извини, что перебиваю, но мне надо срочно сказать тебе пару слов. Иди сюда. — И я указала на маленький кабинет, расположенный за барной стойкой.
— Этот мой друг… Я не совсем уверена в том, что он надежный человек. И лучше, если он не заметит, что мы знакомы. У тебя все хорошо?
— Да, конечно. Мы провели полдня на улице, и сейчас мне хочется лишь сходить в сауну и лечь в постель.
— В каком ты номере?
— Первая дверь в правом крыле. Мы там вдвоем с одной женщиной.
Я с облегчением вздохнула. Наш с Давидом номер располагался в левом крыле гостиницы. К счастью, Хелена не стала задавать мне никаких вопросов. Она вернулась к бару, а я неспешно подошла к столику, за которым мы с Давидом ужинали в прошлый раз. Каждый столик был оформлен в своем цвете, наш — в сиреневых тонах. Подошла хозяйка и поинтересовалась, какие напитки я предпочитаю, но я ответила, что не готова сделать выбор и хотела бы подождать своего друга. При заселении мне не предложили заполнить никакой карточки гостя, — видимо, это было необязательно.
«Я тот, кого ты видишь перед собой, я
— Звонила моя сестра София. Тебе от нее привет.
— С чего это вдруг она решила передать мне привет?
— Я рассказал ей, что встретил совершенно очаровательную женщину, с которой хотел бы связать свою судьбу. И что эта женщина — чистокровная финка, так что я не нарушу семейных традиций. Может, закажем шампанского? А что сегодня нам предлагает меню? Надеюсь, найдется что-нибудь с достаточным количеством протеина?
Мы дружно выбрали копченого лосося, заказали шампанского и бутылку белого вина в придачу. Мне оставалось лишь позаботиться, чтобы большая часть содержимого бутылки досталась Давиду. Он был в прекрасном расположении духа и болтал без умолку. Я узнала много историй из его детства, он рассказал, что умеет управляться с парусником и однажды заблудился в тумане. К собственному удивлению, я заметила, что и сама с удовольствием поддерживаю беседу, и даже рассказала ему много таких вещей, о которых обычно стараюсь не болтать, особенно с малознакомыми людьми. Я даже попыталась перевести название Хевосенперсет на шведский язык, но потерпела неудачу, и мне пришлось довольствоваться английским вариантом Horse’s Ass Island. Так я отвечала, если в Куинсе меня спрашивали, откуда я родом: из Лошадиной Задницы. Давид рассмеялся.
— Похоже, твой дядя Яри был прекрасным человеком. Можно сказать, просто повезло, что именно он тебя воспитал. А кто был твоим лучшим другом в детстве? У девчонок всегда есть лучшая подружка, это парни обычно кучкуются в компании.
— Ее звали Фрида. Моей лучшей подругой была Фрида.
— Это же шведское имя. У вас там жили шведы?
— Пожалуй, что нет. Фрида — не человек, это была рысь. Дядя Яри нашел осиротевшего рысенка и принес домой.
— И рысь стала вашим домашним животным?
— Она никогда не была домашним животным. Она стала мне лучшим другом, почти сестрой.
Звякнул телефон Давида: пришло сообщение. Читая, он напрягся, на лбу прорезались морщины, затвердела линия губ. Перечитав послание еще раз, он принялся набирать ответ. Я задумалась, на каком языке он отвечает и можно ли в его телефоне переключать регистр и печатать русскими буквами. Или он пишет в латинской транскрипции? Закончив, он с раздражением швырнул телефон на стол, потом снова взял, задумчиво повертел и опять положил.
— Извини, планы поменялись. Я должен буду уехать завтра рано утром, не позже девяти.
— По воскресеньям ты тоже работаешь?
— Случается иногда, если требуют капризные клиенты. Ну да ладно, давай не думать об этом, а постараемся с удовольствием провести оставшееся время. Расскажи мне еще про Фриду.
Я носила фотографию Фриды в бумажнике, но почти никому не показывала. Лишь раз хозяйке квартиры на Мортон-стрит, когда она была в кокаиновом бреду, и еще раз, в минуту слабости — Майку Вирту. Это случилось, когда я узнала о смерти дяди Яри. Даже Моника ни разу не видела этой фотографии, хотя знала историю моего детства. Давид будет третьим. Фотография была надежно спрятана под водительскими правами: она была того же размера и отлично помещалась в это отделение.