Телохранитель
Шрифт:
— Твой напарник рассказал мне, что случилось, и подвез меня.
Его напарник?
— Гарри!
Ким покачала головой.
— Женщина по имени Кристина.
Крис? Почему она привезла Ким сюда? Ах да, она не очень-то жаловала Ники, а та, должно быть, сказала, что ей плевать, жив Джордж или мертв. И Крис по доброте своей привезла сюда посидеть у его постели другую, ту, которую смогла найти.
Джордж пытался не позволить пролиться слезам, навернувшимся на глаза, боясь, что Ким может их заметить и понять причину, но было слишком поздно. Она увидела. Впрочем, Ким так и не поняла ничего — она взяла его за руку
— Ты ведь рад меня видеть, правда? — спросила она. — Знаешь, солнышко, я тоже рада, что приехала.
Глава 11
Элис Плоткин.
Женщина, смотревшая на нее из зеркала в мотеле, безусловно, заслуживала имени Элис Плоткин.
Алессандра Ламонт исчезла, возможно, навсегда, а вместо нее появилась неуклюжая Элис, жизнь которой была расписана на много дней вперед, и каждый новый день означал, что она будет видеть в зеркале эту женщину с ужасными волосами.
Прямая челка свисала на глаза; к типу ее лица она совершенно не шла. А цвет! Собственно, и определить-то его было нельзя. Волосы ее были неопределенного неряшливого тусклого цвета, скорее мышиного, чем темно-каштанового.
Без косметики она выглядела одновременно и моложе, и старше — глаза ее казались обнаженными и усталыми, когда косметика не скрывала мешков под ними, но зато веснушки придавали ей вид четырнадцатилетней девочки.
А одежда!
Не было ни одной вещи, которая подходила бы ей. Джинсы настолько мешковаты, что Алессандре пришлось надеть ремень, чтобы удержать их на месте. Рубашка с короткими рукавами выглядела непомерно огромной — она поглотила ее груди и свисала до бедер, полностью скрывая талию. Рукава спускались ниже локтей. Весь костюм, если его можно было так назвать, придавал ей вид тощей клячи.
Кроссовки тоже не отличались изяществом — в них присутствовали ярко-белый и ядовито-синий цвета. Смесь эта отличалась редкостным уродством дешевого изделия из пластика и искусственной кожи.
Увы, в ближайшем будущем ни один человек не посмотрит вслед Элис Плоткин, которая похожа на ничем не примечательного подростка. Это перевоплощение было идеей Гарри. Постепенно, через несколько лет, когда люди в городе привыкнут к облику Элис Плоткин, она станет немного старше и будет носить одежду, более подходящую для ее фигуры, и стрижку, при которой станет выглядеть несколько приличнее. В конце концов при условии везения она снова станет хорошенькой.
Алессандра вздохнула.
На одной из двух кроватей за ее спиной Гарри спал мертвым сном, так и не сняв куртки и бейсбольной шапочки, сползшей и неуклюже примятой его головой. Он записал в регистрационном журнале мотеля фальшивые имена, расплатился наличными, открыл дверь номера, бросил сумки с ее новой одеждой, купленной в дешевом магазине, на туалетный столик и повалился на ближайшую кровать лицом вниз.
Они были одни в комнате мотеля, и Гарри мгновенно уснул. Алессандра так и не смогла для себя решить, должна она принять это как оскорбление или нет. Не было ничего удивительного в том, что он не попытался поцеловать ее снова, зажечь заново огонь, вспыхнувший почти три дня назад, — ведь теперь она была похожа на четырнадцатилетнего мальчишку. Да Алессандра бы и не ответила на поцелуй после его предательства. И все же ей хотелось, чтобы
Сидя на своей кровати, Алессандра не сводила глаз с Гарри. Лицо его расслабилось во сне, рот был полуоткрыт. И что же в нем такого притягательного? Этот человек лгал ей, и из-за него ее чуть не убили. А теперь он заставил ее махнуть рукой на свою красоту, отказаться от ее единственного достоинства, в котором она была на сто процентов уверена.
— Ты просто мерзавец! — прошептала она и снова посмотрела на себя в зеркало. Элис Плоткин! Господи, ну что за имя он для нее придумал! Элис Плоткин — неуклюжая и простоватая, неловкая, нежеланная и совершенно недостойная любви.
Ну и пусть! Зато она волевая и сильная — намного сильнее, чем считал ее Гриффин. Она сильнее и умнее, чем предполагали Айво, Майкл Тротта и даже Гарри. Пусть она потеряла все, чем, как ей казалось прежде, дорожила в жизни, но сердце ее продолжало биться, она могла дышать полной грудью, а это означало, что она выиграла. Теперь, когда ее постиг тяжелый удар, она оказалась на самом дне, и хуже уже быть не могло, могло стать только лучше. Во всяком случае, она надеялась на это.
— Отец не сказал точно, когда приедет, — проворчала Мардж, — но он уже выехал и едет на машине.
Шон отвел глаза, стараясь сделать так, чтобы лицо его не выразило охвативших его чувств.
Теперь он никогда не позволял своим надеждам воспарить высоко: до тех пор, пока Гарри не прибыл, всегда оставалась вероятность, что он позвонит, извинится и расскажет о каких-то непредвиденных обстоятельствах, не терпящих отлагательства, которые не позволяют ему приехать.
— Тетя, сделай мне одолжение, — сказал Шон. — Не говори Эм. Она будет разочарована, если отец не появится.
— Он получил письмо от адвоката, — сказала Мардж, — и очень расстроен.
— Все равно не говори ей, ладно?
— Ладно, — со вздохом согласилась Мардж. — Что касается вопроса об опекунстве…
Шону не хотелось обсуждать это — его сердце болезненно сжималось, и ему хотелось плакать. Он встал из-за стола и отнес свою тарелку, чтобы сполоснуть в раковине и поставить в посудомоечную машину; потом с трудом заставил себя улыбнуться, так, чтобы улыбка коснулась и глаз, чтобы Мардж знала, что ему наплевать на Гарри.
— У меня много уроков.
Мардж тоже отнесла свою тарелку к раковине.
— Ты так похож на него.
— Нет, — возразил Шон, скрываясь в коридоре. — Нет, не похож.
Алессандра пошевелилась. Гарри посмотрел на нее и убедился, что она не спит.
В окна машины струился прохладный утренний воздух. Она озябла и подтянула ноги к самому подбородку, спрятав их под один из непомерно огромных свитеров, купленных им для нее. Без косметики красота ее выглядела более тонкой и изысканной. Странно, но с самой уродливой стрижкой, какую только можно вообразить, Алессандра казалась ему еще более привлекательной, чем раньше, — он даже боялся, что, несмотря на принятые предосторожности, многие обратят на нее внимание. Ей придется расстаться с этой ее царственной манерой сидеть и двигаться, придется начать сутулиться и опускать голову. Она должна перестать казаться королевой, переодетой в обноски своего младшего брата.