Темная материя
Шрифт:
В доме пахнет чаем и ботинками. За стойкой дежурного пусто, в столовой ни души. Шнурпфейль открывает пронумерованные двери, заглядывает в спальни со втиснутыми в них двухъярусными койками, пока наконец в обшарпанной комнатенке несколько больших размеров ему не попадаются на глаза двое подростков. Его появление приводит их в ужасное смятение. Толстый мальчишка уставился на полицейское удостоверение выпученными глазами, словно в его башке не умещается столько информации сразу. Шнурпфейль решает, что лучше иметь дело с девчонкой. У нее выбритые над ушами волосы, собранные сзади в косичку. Когда она говорит, у нее во рту звякает
Лиам? Ну как же, он всем запомнился. Его отец всех удивил, когда ни с того ни с сего вдруг забрал сына из лагеря. Девица еще помогала мальчику укладывать вещи. Он не поднимал головы, свертывал по отдельности каждый носок и непременно пожелал напоследок заправить постель точно так, как они накануне все вместе учились это делать.
Кто привез сюда бедного парнишку?
Оба вожатых возводят глаза к потолку и опускают вниз губы. Вопрос нелегкий! В день заезда в Гвигген прибыло около сотни детей. Может, тот человек, который его потом забирал. А может, и нет. Во всяком случае, он был не очень высокий. И не то чтобы маленький.
У Шнурпфейля сразу лопнуло терпение. Ему и раньше было трудно принимать всерьез людей с австрийским акцентом. Повелительным жестом он сгоняет со стула рассевшегося за компьютером толстого парня и берет со стола замусоленную тетрадку, которая лежала раскрытая на стопке журналов. На разграфленных страницах нашлась куча всякой информации. Даты приездов-отъездов, возраст, пол, болезни, пометки, касающиеся питания, поступление предоплаты. Все записи сделаны разными чернилами и разным почерком. Полистав немного, полицей-обермейстер находит запись о Лиаме под номером 27. Дата прибытия. Никаких особых примечаний. Когда он собрался положить тетрадь на место, из нее выпала желтая записка.
«Штефану, — гласила запись, сделанная округлым почерком, — № 27 не приедет из-за гриппа. Позвонил отец. Ф».
Шнурпфейль спрашивает девицу, не она ли писала эту записку. Та энергично замотала головой. Ф — это, мол, не она. Да и вообще, это сообщение ошибочное. На самом деле мальчонка был здесь. Только уехал досрочно.
— Ну что вы, господин вахтмейстер, так странно на меня смотрите?
Пока вожатые обсуждают между собой этот случай, Шнурпфейль усаживается на стул. Сжимая и разжимая кулаки, он наблюдает за игрой мускулов на своих предплечьях. Он думает сейчас о том, как явится с докладом к комиссару Скуре. Может быть, он скажет ей, что забытая записка была так запрятана, что не очень-то и отыщешь. Комиссар Скура взглянет на него из-за стола, уберет со лба волосы и при этом покажет ему свои подмышки. Спасибо, Шнурпфейль, хорошая работа!
Молчание в комнате пробудило его от грез. Толстый парень ест его глазами. Девица умчалась за подкреплением. Не прошло и пяти минут, как Шнурпфейля окружила толпа ребятишек точь-в-точь таких же, как Лиам, фотография которого знакома ему из дела. Визг, писк, липкие пальцы трогают кобуру служебного пистолета. Шнурпфейль не любит детей, кроме тех, которых ему нарожает Рита Скура.
Он вскакивает со стула и выхватывает из толпы долговязого парня, возвышающегося над кишащей вокруг мелюзгой. Это Штефан, он здесь главный, объясняет толстяк. Штефан, с неопрятной бородой, похож с виду на военнообязанного, навечно застрявшего на альтернативной службе. Его
Скаутов нельзя было оставить одних без присмотра, поэтому, пойдя в дом, их пришлось взять с собой. Никто ничего не слышал про телефонный звонок, в котором сообщалось о гриппе. Тут такая круговерть, что не всегда за всем уследишь. И сейчас никто не понимает, почему это вдруг оказалось так важно.
Шнурпфейль хватает Штефана за локоть и несколько раз крепко сжимает ему руку.
Ну да, вспомнилось! Лиама доставил в Гвигген высокий мужчина и на руках внес его в дом.
Полицей-обермейстер усилил нажим, и Штефан вдруг припомнил, что мужчина был темноволосый. А когда полицейский пустил в ход обе руки, то общими усилиями вспомнилось, что у незнакомца были черные глаза и этакий жутко колючий взгляд и выражение лица какое-то жутко высокомерное. Но это был точно не тот мужик, который через пару дней увез Лиама.
Шнурпфейль забирает себе записку, записывает под диктовку имя и фамилию того, кто подписался буквой «Ф», и, культурно попрощавшись с присутствующими, выбирается из толпы балабонящих детей в направлении выхода.
Австрийский полицейский, прикорнувший в машине, испуганно вздрогнул, когда Шнурпфейль потряс его за плечо и, не вдаваясь в объяснения, потребовал трубку телефона, который имелся в машине. Конечно, было бы лучше сообщить новости у нее в кабинете. Но в таких делах с комиссаром Скурой шутки плохи. Так что — быстрота, результативность, профессионализм и, как всегда, исчерпывающая полнота в освещении вопроса.
Взяв трубку, полицей-обермейстер удаляется от машины, насколько позволяет длина спирального провода.
— Задание выполнено, шеф!
— Отставить прибамбасы в духе космического корабля «Энтерпрайз»! Говорите по делу!
Вот за такие фразочки он ее больше всего и любит!
3
— Юлия? Это ты?
— Ничего похожего, Шильф. А почему вы по телефону всегда отвечаете этим вопросом?
Над этим комиссар еще не задумывался. Вероятно, это просто в его натуре.
— А кто такая Юлия?
— Моя подруга. В минуту слабости я вам как-то о ней рассказывал.
— Ладно, раз так, значит, так! — У Риты Скуры прекрасное настроение. — Наверное, я тогда не поверила.
— Мне и самому-то порой не верится!
— Шутник! Я звоню, чтобы преподать вам урок.
— Отлично! — ворчливо говорит Шильф. — Перевернутый мир.
Для телефонных разговоров сейчас самый неподходящий момент. Акустика в этом круглом зале с высоким потолком как в соборе. Комиссар укрылся за колоннами галереи. Над головой у него куполообразный свод, расписанный изображениями созвездий зимнего неба. Внизу прохаживаются люди в ожидании сеанса. Они разглядывают витрины у стен или беседуют, собравшись группами. Когда позади здания проезжает поезд, пол под ногами вибрирует.
— Тема урока гласит: «Что чувствуешь, когда у тебя из-под носа выхватывают дело?»
— Ладно, начинайте!
— Вы знаете, кто привез в лагерь скаутов Лиама после так называемого похищения?
— Да.
— Вы блефуете.
— И не думаю!
Рита Скура вздыхает, втягивая воздух сквозь зубы. Звук такой, как будто с шорохом выдвигают крышку двойного дна. Разговор замирает, а хорошее настроение комиссара Скуры тем временем меняется на прямо противоположное.