Темная сторона Петербурга
Шрифт:
— Потрясающая история! — воскликнул я.
— Однако я уверен, подобные встречи и переживания могут быть опасны и весьма неприятны, — сказал Гараев. — Я бы вам не советовал, знаете ли…
Он не договорил, но я и без того прекрасно его понял. Он предостерегал меня от рьяных попыток познакомиться с тайнами дома князей Белосельских-Белозерских.
Полагаю, он делал это из самых добрых побуждений.
26
Моя дорогая Дженни!
Кому-то это наверняка покажется странным, но я уверен, что последние месяцы моей жизни станут величайшей драгоценностью в общей копилке моих жизненных впечатлений. Тяжелая болезнь, выздоровление, твой приезд ко мне в Россию, отпуск, проведенный в Крыму, — все это, несмотря на перенесенные испытания, вдвойне драгоценно для меня, потому что освещено твоим милым присутствием. Не кажется ли тебе, что это был наш второй медовый месяц — когда я поправлялся на берегу Черного моря, столь слабый после тифа, что ты вынуждена была водить меня на прогулки, поддерживая под руку?
Не знаю, как ты, а я рад, что и это было в нашей с тобой жизни. Ни одного печального дня, согретого твоей любовью, я не променял бы даже на самые светлые и беззаботные из дней моей юности, моя милая драгоценная женушка.
Итак, сообщаю тебе, что благополучно вернулся в госпиталь к своим обязанностям.
Очень жаль, но до конца войны мы, видимо, будем разлучены. Я нужен здесь. Призванный моей страной, я намерен исполнить свой долг до конца и честно. А ты — ты, увы, должна быть в Англии. Отец не сумеет долго обходиться без твоей опеки, для него это вопрос жизни и смерти. Старенькая миссис Уайтлер, конечно, не в силах тебя заменить.
Грустно, моя дорогая Дженни, но давай будем оптимистами!
Вернувшись в знакомый тебе роскошный госпиталь-особняк, я застал почти все таким же, как было. Сменились, разумеется, пациенты.
Но далеко не все. С великим удивлением я обнаружил снова в пятой палате офицера Гараева. Я и обрадовался ему, и огорчился. Не хочется думать, что этот человек, который казался мне во всем воплощением мужества, хитрит, избегая отправки на фронт. Все так же улыбаясь, он объяснил мне, что побывал на передовой, но таково его невезение, что почти сразу же он был ранен — на этот раз в ногу.
Мы встретились с ним как старые друзья, и тайна дома князей Белосельских-Белозерских снова всплыла передо мной. Ведь это именно Гараев нарассказал мне всяких чудес о заклятиях и прочем.
Как ты понимаешь, я не поверил ему до конца.
И, представь, как раз выдался хороший случай: я увидал, что наш покровитель, князь Дмитрий, вместе с каким-то своим приятелем отбыл на благотворительное великосветское мероприятие. Я видел своими глазами, как они садились вечером в автомобиль. Подъезд был ярко освещен, и я нисколько не сомневался в их отъезде.
Я
За дверью я увидел неширокую лестницу с очень крутыми и неудобными ступенями. Я сразу засомневался, что это именно тот ход, которым пользуются сами хозяева, — скорее, он походил на какой-то технический лаз, например, для трубочиста или другой какой-то прислуги.
Тесноватая витая лестница, с обеих сторон обшитая досками, вывела меня к крохотной дверце в половину человеческого роста. Я почувствовал себя словно в сказке — за такой дверцей могло таиться разве что жилище гномов.
Признаться, мне стало почему-то не по себе. Кроме того, что сама дверь совершенно не внушала мне доверия, от нее несло ужасным холодом. У меня зуб на зуб не попадал от ледяного сквозняка. Я толкнул дверцу и очутился на крыше.
Относительно плоская и ровная площадка, укрытая с внешней стороны покатыми сводами. На самом краю крыши прямо перед собой я увидел две белые фигуры.
Я перепугался, вообразив, что это люди, что сейчас они обернутся и увидят меня, но они стояли, не двигаясь, как мертвые. Я огляделся и увидел такие же точно фигуры по всему периметру кровли.
И только тогда догадался: украшения! Я совершенно забыл про эти архитектурные детали, которыми с такой буйной щедростью снабдили дом его создатели. Приглядевшись внимательнее, я увидел и несколько поврежденных изваяний. Они лежали на крыше с отколотыми руками и головами — со стороны улицы никто не мог их видеть.
Рассмеявшись, я решил поближе осмотреть одну из статуй: нету ли среди этих скульптур какого-нибудь знакомого лица? Возможно, в обилии каменных портретов и кроется источник россказней о двойниках?
Мне нужно было пройти мимо слухового окна, вынесенного чем-то вроде портика вперед и чуть выше той площадки, где я стоял. Я успел сделать только два шага, как до моего слуха донесся чей-то зловещий громкий шепот: «Нет, мы должны его убить!»
И это было сказано по-английски!
Дорогая Дженни, можешь ли ты представить мои чувства в этот момент?!
Я споткнулся от неожиданности и буквально окаменел, едва сам не превратился в статую на этой холодной темной крыше.
В первый момент я решил, что невидимые злоумышленники говорят обо мне. Но потом спохватился и рассудил трезво: меня же никто не видел. И кому, собственно, нужно непременно желать мне смерти? За что? За то, что без спросу забрался на крышу и увидал пару-тройку сломанных скульптур, которые по оплошности хозяева не отправили на свалку?
Ну, нет! Уж это даже и для русских было бы слишком.