Темница тихого ангела

Островская Екатерина

– Что вы хотите? – прошептал Пятаков, перегнувшись через стол.

Михаил Степанович с опаской бросил взгляд на пустую стойку, уже о чем-то, вероятно, догадываясь.

– Я хочу помочь Рощиной. Она уже и так отсидела восемь лет за убийство любимого мужа – за убийство, которое не совершала.

– Но ведь следствие и суд…

– Вы что же, всерьез верите, что женщина, никогда не державшая в руках оружия, может с легкостью застрелить двух боевых офицеров, уложить их пятью выстрелами, каждый из которых смертелен?

– Что

вы от меня хотите? – шепнул Пятаков.

– Я хочу, чтобы вы мне помогли организовать побег Рощиной.

Начальник колонии мгновенно побледнел.

Побледнел, оглянулся и склонился над столом.

– Вы понимаете, о чем просите? – прошептал он. – Отдаете ли вы себе отчет?..

– Вполне. Я прошу вас помочь невиновному человеку оказаться на свободе, которую ему не видать без вашей, Михал Степаныч, помощи.

– Это невозможно! К тому же, если она сбежит, меня под суд отдадут. И если не сбежит, то за одну только попытку меня в цугундер погонят. И даже если не докажут мое соучастие, то погонят со службы, и на пенсию я уже не смогу рассчитывать.

– Можно сделать так, что вас не заподозрят.

– В первую очередь заподозрят именно меня! И потом, это в принципе невозможно.

– Сколько надо заплатить, чтобы тайно вывести Рощину с территории колонии?

– Это невозможно! – повторил Пятаков.

– Возможность есть всегда, и вы это знаете. Назовите цену.

Полковник сидел совершенно бледный и молчал. Потом он взял в руки бутылку с вином, попытался наполнить бокал Николая, но не смог: руки его дрожали.

– Вы знаете, что будет с вами, если я расскажу кому-либо о вашем предложении? – спросил он, осторожно ставя бутылку обратно на стол.

– Ничего со мной не будет, вам не поверят. А потом при первом же удобном случае вас снимут с должности и уволят.

Торганов помолчал, а потом шепнул:

– Так сколько?

Теперь Пятаков начал багроветь.

– Это не провокация? – спросил он. – Вы не собираетесь меня подставить?

– Упаси боже! Зачем мне? Я просто хочу помочь несчастной женщине.

Начальник колонии снова посмотрел на стойку.

– Если честно, то Рощина мне тоже нравится, – сказал он. – Но если сорвется, то мне влепят лет восемь.

Он вздохнул:

– Но жить в нищете я уже больше не могу. То есть могу, конечно, но у меня и в самом деле больная жена. На лекарства уходит столько, что… Да и сыну надо помогать. Если получится то, что вы задумали, меня уволят, конечно, но если деньги будут, то я бы в Питер перебрался, купил бы квартиру для себя и для сына. Жену бы к лучшим докторам определил. А на все это тысяч пятьсот баксов нужно. К тому же не один я буду вам помогать – так что делиться придется. Вот почему такая огромная сумма получается. Меньше, чем полмиллиона, никак не выйдет.

– Я дам ровно миллион долларов, – кивнул Торганов, – полмиллиона на этой неделе, а оставшееся потом, после того,

как все случится.

– А если сорвется?

– В этом случае у вас останется пятьсот тысяч. А я постараюсь, чтобы дело замяли. Никому, в первую очередь вашему ведомству, огласка не нужна. Вас, конечно, уволят, но сделают вид, будто попытки побега не было вовсе.

Пятаков помолчал, раздумывая.

– Хотелось бы, чтобы так оно все и получилось, – произнес он.

– Хотелось бы, чтобы все удалось, – поправил его Николай.

– Да, – согласился начальник колонии. – Только как это сделать? Провести заключенного через КПП невозможно.

– Но ведь наверняка есть какая-то теоретическая возможность. Вы же неоднократно отрабатывали пресечение попыток к побегу. Живому человеку не убежать, понятно, а мертвому – то есть якобы мертвому?

На следующий день Торганов посетил банк, чтобы заказать снятие средств со своего счета.

– Придется подождать пару деньков, – сообщил ему начальник валютного департамента, – мы должны получить подтверждение о наличии средств на вашем счете, потом уйдет какое-то время на согласование, на организацию доставки денег…

– Бросьте! – усмехнулся Николай. – Я не младенец. Все это можно сделать гораздо быстрее.

– Увы, – развел в стороны руки банковский служащий, – быстрее никак. И то, за эту операцию мы снимем два процента от суммы обналиченных средств.

– А если я хочу получить деньги сегодня?

– Тогда четыре процента. Вы обслуживаетесь в «Нью-Йорк Сити банк», а у нас там корсчет. Вы отправляете распоряжение о переводе необходимой суммы на этот корсчет, мы по электронке получаем подтверждение о зачислении и тут же выдадим вам наличные. Можем даже предоставить вам охрану для сопровождения в пределах города.

Вечером, когда Николай открыл портфель и показал его содержимое Пятакову, тот растерялся:

– Здесь миллион?

– Нет, миллион двести, из которых пятьсот тысяч вы получите прямо сейчас, а потом еще столько же. Остальное – мои накладные расходы.

Михаил Степанович пересчитывал полученные пачки и каждый раз сбивался. Потом он начал рассовывать их по карманам, но они не умещались. Только когда Торганов напомнил, что существуют еще задние карманы брюк, задача была решена.

– Я уже придумал план, – шепнул Пятаков, – я со своим врачом договорюсь, будто у Рощиной клиническая смерть, и мы вызовем реанимационную бригаду из Вологды, потому что у нас нет нормального медицинского оборудования. Из Вологды приедет «Скорая», умирающую или якобы умершую заберут. Хотя если она умрет, надо будет акт составлять и печать ставить. Это я как-нибудь решу… Но все равно: когда «Скорая» будет возвращаться, ваши люди смогут напасть на них. Только умоляю: никакой стрельбы.

– А сопровождение будет?