Темное искушение

Лори Даниэль

Я почувствовала, как его взгляд скользнул по моей спине к заднице и ногам. Взгляд обжигал – горячий и одновременно холодный, словно ледяной кубик на коже. Я провела пальцами по старым корешкам, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме его присутствия, окутывавшего тело, словно черный шелк.

Ибупрофен, который Юлия впихивала в меня каждые четыре часа, приглушал боль в запястье, но никак не помогал от пульсации между ног. Жар внутри соперничал с жаром в тот день, когда я была прижата к двери отеля, а бедро Ронана распаляло меня все сильнее.

Мой разум вернулся к той ночи

в Москве и последовавшим за ней дням. Что-то щелкнуло, встав на место. Осознание ударило в грудь, и мои пальцы соскользнули с корешков.

Я повернулась к нему лицом.

– Почему ты так долго играл со мной, если с самого начала знал, кто мой папа?

Ронан прищурился, но ничего не ответил. Ему не нужно было.

Я знала, почему он ждал так долго, прежде чем приступить к своему плану мести.

Я ему нравилась.

Каждым желтым мятежным сердечком на рукаве.

* * *

Прошел час с тех пор, как я вышла из библиотеки и упала на постель. Уснуть теперь было невозможно. Может, сердце и не спешило с выводами, но тело все больше горело с каждым прикосновением к покрывалу.

Я сбросила простыни, но все еще была опутана паутиной жара. Со стоном разочарования я перекатилась на другой бок. Мои свободные шорты задрались, туго натянувшись между бедер. Я попыталась игнорировать то, как покалывает от трения клитор, но могла думать лишь о том, что чувствовала, когда он опускался на меня, о его грубых руках на моей коже. Мое сердце сбилось с ритма, дыхание стало слишком затрудненным.

Чем дольше я лежала там, тем сильнее разгорались огонь и негодование. Ронан лишил меня девственности, выкинул ее как мусор, а я должна была просто сказать «спасибо». Разочарование обожгло затылок. Мне казалось, я нахожусь в каком-то подвешенном состоянии, которое не кончится, пока он не завершит то, что начал. И я была чертовски уверена, что не собираюсь находиться в этом состоянии всю оставшуюся жизнь.

Я вскочила на ноги и зашагала по коридору, решимость подгоняла меня. Войдя в комнату Ронана, резко остановилась. От открывшегося зрелища у меня пересохло во рту: гладкие татуированные мышцы под черными простынями. Он спал как обычный человек: лежа на животе, сунув руку под подушку.

На мгновение мне показалось, что я переоценила себя. Обнаженный, он выглядел еще более крупным. Простыни прикрывали ноги до икр, как будто ему стало слишком жарко и он сбросил их, выставив напоказ подтянутую спину и черные трусы-боксеры. Все колебания стихли от желания увидеть татуировки, которые он прятал под Versace.

Я придвигалась ближе, пока не встала рядом с королевских размеров кроватью. Его лицо было отвернуто от меня, дыхание было ровным. Всю его спину покрывали татуировки, начиная с русских букв, разбросанных по лопаткам, заканчивая тигром и Дьяволом с крыльями и рогами.

Было странно видеть этого человека в самом уязвимом положении. Снился ли ему сон? И если да, был ли он полон крови и убийств? Возможно, скоро мы расстанемся навсегда, но отчасти я надеялась, что он будет видеть во сне желтое.

Неосознанно я потянулась, чтобы прикоснуться к татуировке – но прежде чем смогла сделать это, была опрокинута спиной

на постель, холод пистолета прижался к моему виску. Грудь тяжело вздымалась, я смотрела на Ронана, оседлавшего мои бедра. Секунду он смотрел на меня в замешательстве.

Я обнаружила еще одну его слабость.

Он был слаб сразу после пробуждения.

– Твою мать, Мила, – прорычал он и отшвырнул пистолет через комнату, где тот ударился в стену и упал на пол. – Я, черт возьми, мог тебя убить.

Когда шок прошел, я четко осознала жар тела, прижатого ко мне, его ноги, оседлавшие мои бедра, его обнаженный торс, украшенный татуировками. Мой взгляд скользнул вниз по его телу. Я понятия не имела, почему он никогда раньше не снимал одежду, когда пытался переспать со мной. Я бы хотела сказать, что достаточно сильна, чтобы противостоять искушению всех этих форм, но… от одного его вида в боксерах я хотела толкнуться бедрами и скользнуть руками по кубикам его пресса.

Я закусила губу и подняла на него глаза.

Когда он увидел, как я на него смотрю, растерянность исчезла из его взгляда, трансформировавшись в нечто тлеющее. Он оперся одной рукой о постель над моей головой, провел другой по лицу, уронил ее и сказал хрипло:

– У меня достаточно легкодоступных кисок. Еще одна мне не нужна.

Его слова должны были охладить любую женщину и заставить ее убежать в поисках другого. Но я не хотела другого. Не говоря уже о том, что он упирался в меня невероятно твердым стояком. И кто из нас теперь лжец?

– Ты сделал это со мной. – Я прищурилась. – Исправь это.

Глава тридцать шестая

noctilucous (сущ.) – фосфоресцирующий, светящийся во тьме

Ронан

– Когда кто-то называет тебя шлюхой, убирайся к черту из его постели, – прорычал я. – Это называется «иметь самоуважение».

Я что, должен был учить эту девушку основам, прежде чем отправить ее домой в Майами, где она позволит мужчинам унижать себя? От одной этой мысли по спине пробежал яростный огонь, обжегший меня убеждением, что лишь мне было позволено ее унижать.

– Мне не нужно твое уважение. – Ее мягкий американский акцент проник под мою кожу, скользнул ниже и сжал член так, как это сделала бы ее рука.

Мой взгляд стал жестче.

– Ты сама не знаешь, что тебе нужно.

– Может, и нет, но я знаю, чего хочу.

Было ясно, о чем она, но я поймал себя на том, что спрашиваю:

– И чего ты хочешь?

– Прямо сейчас… тебя.

«Твою мать». Не такого ответа я ожидал. Я ждал, что она молча покраснеет или попросит довести ее до оргазма. Но не меня, ее гребаного похитителя. И это сразу после того, как я ее оскорбил – что было рефлекторным действием, призванным вытурить ее из моей постели раньше, чем я возьму то, что она предлагает. У нее не было никаких сомнений по поводу того, чтобы предлагать себя. Ее могли убить из-за мягкого сердца. Как она смогла прожить столько и сохранить невинность, оставалось загадкой.