Тёмное пламя
Шрифт:
— А в-третьих?
Бранн пыхтит, но как-то стеснительно.
— Они разозлили меня. Послали каких-то… — вздыхает недовольно, — недотеп. И я подул.
Ох, мой Дей. Ты улыбаешься! Я вот боюсь представить себе, что означает это «он подул»!
— Теперь никто не посмеет сунуться до самого моря. А море для благих и неблагих давно уже стало лучшей границей.
Бранн торопится настолько, насколько может
— Воздух соленый и влажный, — негромко говорит волк, крылья носа подрагивают. — Мы на подходе к причалу?
— Да, король Дей.
— Ты ведь Хрустальное море хотел осушить?
— Глупая идея, — уверен, морщит лоб Бранн. — У меня было много глупых идей в детстве. Осушить море, научить Волшебный лес манерам, поговорить с картинами-художниками, оседлать грифона, укротить Семиглавого, щелкнуть по носу Зануд, найти дру… — некоторые его «глупые идеи» вам на пару удалось воплотить, но Ворона все равно смущенно запинается. Надеюсь, это было не «найти друида». — Я расскажу, — почти просительно, — если ты захочешь.
Волк не отвечает. Потом жестом отказывается от ужина. Ложится навзничь на доски, одной рукой продолжая обнимать Цвет жизни. Ворона садится рядом.
— Король Дей, ты у самого края.
Для того, чтобы представить беспокойных фей, достаточно слышать их в голосе.
— И что?.. — ох, мой волк, безразличие в твоем голосе глубоко ранит меня. И заставляет стоически вздыхать Ворону. — Засмотреться на блики мне уже не грозит.
Бранн вздыхает, порывается что-то сказать, потом молча пересаживается поближе, отгораживая волка от опасной воды. Так и сидит до утра, купаясь в своей грезе.
Мой Дей, нельзя же не спать всю ночь! Ну хоть просто полежи, что уже отдых. Да, море шуршит и скребется, и тихо звенит, так же, как и вечером, как и сто, и тысячу лет назад. Нет, звезд не видно, ну, наверное, не видно. Здесь никогда не видно звезд, словно лишь море достойно света. Волны колышутся до самого горизонта, неостановимо и неотвратимо…
Да, мой Дей, ты бегал в своем коротком сне — один, за отвратного вида перегородкой. Но ведь… я молчу, мой волк. Я молчу.
Еще один перенос, и мы по другую сторону моря. На другом причале.
Нет, Хранителя ты не чуешь, потому что его нет, нигде не видно. Может, море позавтракало. Да, тут воздух немного другой — с гор тянет горечью и зноем, и влаги тут куда меньше.
— Король Дей, — осторожно произносит Ворона. — Нам нужно торопиться.
— Знаешь, Бранн, — задумчиво и самую малость заинтересованно говорит волк. — А я в детстве слышал много легенд. Была среди них одна, в ней кровь друзей возродила пустыню. Попробуем напоследок?
Волк оголяет руку, и лезвие Вороны холодит кожу, боли почти нет. Чтобы ранка зажила быстрее, Бранн шепчет слова, порез закрывается мгновенно. Но это опять отзывается по глазам!
Ах, мой Дей! Ты скрипишь зубами и хватаешься за руку Вороны. У него косточки словно у птицы, осторожнее!
Уф, ничего ты ему не сломал. Ворона шипит сквозь зубы. Кажется, это обратное действие магии, снова к нему от тебя отлетела. Который раз он словно пытается подкрасться к глазам… Прости, к твоей ране, а боль лишь усиливается.
Я убрал надежду очень далеко, хотя не собираюсь лишаться ее вовсе. Да, рана магическая, но… Хорошо, я молчу, мой Дей.
Кровь Вороны, судя по звуку, стекает в ту же чашу, куда он набрал твою. Наверняка Бранн выливает смесь в море, что-то бормоча сначала озабоченно, потом довольно.
Пусть мы и не видим нашего неблагого сейчас, мой Дей, но ты ведь слышишь — изумрудные феи парят даже в его голосе — легенда оказалась правдой!
Хруст, звон и скрежет сначала усиливаются, а потом стихают. Затем ветер резко и сильно дует с побережья, судя по шелесту, от причала бежит волна все дальше вглубь моря.
Да, мой Дей, мои поздравления. Вот что значит громко хлопнуть дверью! Вы на пару угробили еще одну тварюгу. Большую опасную тварь!
Думаю, море будет жестоко, но уже не столь смертельно, как раньше. Да, мой Дей, цвет папоротника полыхает алыми волнами, и не думая тухнуть или меркнуть. Ты чувствуешь его тепло, как и я.
На второй день я обрел зрение. Мой волк — нет.
Бранн решает не идти пешком вовсе. Еще один перенос. И еще один, без ночевки, и мы уже за лесом. Вот только по времени — день.
Мой Дей, положи, положи же руку на его плечо! Ну хорошо, не хочешь, не клади. Куда идти? Иди прямо. Левее, левее же! Левее — это и есть прямо. Так цветок уронишь, право же. Уф, ну вот и хорошо. Не зазорно благому держаться за плечо неблагого королевского волка. Да, а друга — тем более.
Что, опять ночь почти без сна? Так ты свалишься днем, цветок повредишь. Поспи немного, мой волк. Я послежу.
К вечеру пятого дня мы как раз успеваем добрести до болота.
— Заночуем здесь, — говорит Бранн. — Не хотелось бы мочить ноги без необходимости. Любит… любила трясина пожирать очередной годный шалашик, только отвернись, — Ворона безрадостно примолкает, как будто Трясина утаскивала его жилье именно так, быстро и прямо из-за спины. — Вся надежда на сухие ноги — эти сапоги да поднятый на время островок поверхности, бывшей когда-то на месте этой трясины. Знаешь, я иногда вытаскивал островки, а там еще видны руины чьих-то домов! Я такие быстро опускал обратно, а потом уходил подальше и поднимал уже там. Только пару раз, когда сил не оставалось, а трясина была в настроении меня сожрать, на таких оставался.