Тёмное пламя
Шрифт:
— Нет, сейчас нет никакой опасности! Тогда я должен был открыть Цветок, пользуясь его формой, пронизать через наш мир завесу, проткнуть в определенных местах, чтобы магия могла попасть сюда… — пожатие плеч. — Теперь мне пришлось только разбудить форму и установить связь, а не пробивать тоннель между мирами. Это можно сделать обычной магией, все равно что подставить чашку под струи фонтана. Притом, что чашка уже есть в руках, ее не надо вытачивать из собственного череп… — видит ваши лица и осекается. — Ну то есть просто не надо вытачивать!
Нельзя сказать, что он вас
— И это не слишком масштабное колдовство. Цветок пропускает магию, пусть не в таком количестве, чтобы хватало на город, потому что в этот раз крылья никто не складывал. Ну, кроме змея. Если быть точным — двух змеев. Но это не в счет.
— Да, — Линнэт вздыхает очень тяжело, — такая древняя магия признает только специальные жертвы! И в тот раз я дозвалась тебя потому, что три дня сидела рядом, в середине Цветка. И очень хотела, чтобы ты выжил, манила колокольчиком твою душу обратно…
— Я просто не совсем умер, — уточняет Ворона. — Видимо. Я не слишком хорошо помню этот момент.
Нет, вы на него посмотрите! «Видимо»!
— Ох, Бранн, умер ты вполне по-настоящему, совсем прежним ты не стал… — похоже, Линнэт чувствует, что брат краснеет, по температуре его щек, иначе как объяснить, что она замолкает, словно увидела яркий румянец? — Просто помни, я рада, что ты жив!
Надо признать, я тоже, Бранн. Я тоже.
Глава 21. Цвет жизни
Мой Дей, не зевай так неистово. Отдохнуть удалось хоть немного? Удалось. Тебе, волку, и подавно должно хватить. Проспал бы неделю? Кто бы сомневался, а уж если под боком Алие… Тогда бы точно забыл про сон? Молчу, мой волк, молчу. Нагреваюсь я от волнения, а не от смущения. Меня колотит с вечера. Да что там, меня трясло весь вчерашний день! Ну да, и до этого тоже.
Мой Дей, а Бранн, кажется, ждет. Конечно, ему собираться и вовсе не надо. Да и тебе…
Натянуть легкие штаны — пара секунд, еще быстрее — затянуть пряжки широкого кожаного пояса. Из-под ворота черной рубашки с традиционной вышивкой небрежно отбросить гладкие волосы, не глядя застегнуть манжеты. Обуться, накинуть более плотный и тоже черный сюрко, отделанный серебром, пристегнуть оружие — и ты готов, мой волк. Брошь, я настаиваю! Ну, почти готов. Перчатки…
Так как зеркала тут нет, можно ли мне на правах твоего спутника высказать еще одно замечание? Благодарю, мой Дей. Так вот, пламя одной из голов змея, не скажу точно, какой именно… да, ты прав, как всегда, это неважно, совершенно неважно!.. немного опалило тебе концы твоих длинных волос, особенно слева. Зная, как трепетно Парящие короли относятся к красоте и симметрии, я бы посоветовал тебе внести некоторые корректи…
Ай-и-и! Ну не так же! Ну кто так делает!.. Окончательно тебя неблагие испортят, мой младой волк! Я нагреваюсь! Я нагреваюсь и чихаю! Все, это конец! Как это не имеет значения? Не имеет значения?! Мало того, что ты выровнял пряди ножом, ты еще бросил их на пол! Теперь все-все смогут через них причинить тебе вред! Уф, вот, на угли, да! Ты облегчил мне душу.
Могу и помолчать. Если немного. Совсем немного!
Наша очень неблагая, как выяснилось, Ворона, открывает дверь комнаты, где мы ночевали, и жестом зовет за собой.
Линнэт ушла куда раньше вас. Полночи шушукалась с Бранном — Бранном довольным и уже не смущенным — а под утро пропала. Даже твои волчьи уши не уловили ее детских шагов. Не иначе, магия!
Мы выходим из дворца, дожидаемся арки входа с охранниками, которые поглядывают на нас не сказать чтобы с радостью, но вопросов не задают. Ох, мой Дей, у меня голова кружится то ли от воздуха, на котором стоит Башня королей, то ли от многократного повторения твоей речи. Да, она весьма убедительна. Ох, эта парящая махина! Она беспокоит все мои чувства. И кто туда в здравом уме полезет?
Мы?.. Где мы, а где здравый ум, мой Дей?
Башня высоко взметнулась над городом. Странное ощущение, мой Дей, тревожное. Внутри все хрупко и жестко одновременно. Если двери и есть, их не видно. Стены и ступеньки абсолютно белые, слепящие, с ярко-голубыми жилками. Словно небо вокруг. На то и расчет, показать нам, визитерам, насколько парящие короли выше простых обитателей Золотого города. И насколько значительнее.
Мы поднимаемся и поднимаемся по винтовой лестнице, которой нет конца. Иногда пролеты и вовсе отсутствуют, а нас плавно взметывает неведомая сила. Да, мой Дей, так же легко она может и сбросить!
Наверняка есть путь попроще. Но не для нас.
Наконец почти под небом неблагой, ничем особо не отличающийся — ни змеями на голове, ни ветками на плечах, ни крыльями на спине — из высших, прикладывая палец к губам, открывает белые двери.
Да, мой Дей, мне тоже странно заходить к королям и не приветствовать их. Бранн, кивая и тоже призывая к молчанию, шепчет: «Нам не помешает вся возможная удача», и мы заходим.
Короли восседают на тронах недвижимо, смотрят на нас и молчат. Словно они просидели здесь все, без малого, четыреста лет с момента ухода Бранна. Вблизи они еще более красивы, убийственно красивы — симметричные, до дрожи правильные черты лица, доведенные до совершенства и оттого кажущиеся неживыми; белокурые локоны, голубые глаза. Белая же с голубым одежда, цветов их Дома, довершает идеальный облик Парящих королей.
Неулыбчивая глазастая сестра Бранна — по левую руку. Смотрит так, словно видит тебя впервые. Вернее, не видит, но смотрит, фух, как все неблаго! Ее платье более нарядное, более детское, словно легкое пушистое облачко окутало березку. Кресло поменьше, но, как у братьев, золотое, отделанное резной костью — дивным невесомым кружевом из переплетенных листьев и цветов, меж которыми проглядывают птицы с животными. Так же выглядят и стены, вот только пола вроде бы нет, а вместо потолка — глубокое темно-синее небо, прикрытое от солнца, дождя и ветра воздушной дугой. Кресла парят над полом, на котором разлито густое, переливающееся бело-голубым марево. Смутно проглядывает лестница, по которой мы поднялись.