Тёмное пламя
Шрифт:
— Бранн! — протягивает руку в его сторону, шагает навстречу и крепко хватает рубашку. — Ты как будто вовсе не понимаешь, что сделал! И твоему другу, я уверена, нужно это знать! Особенно если вы пришли просить что-нибудь у Джоков! — брат не отвечает, и Линнэт горячится, дергает совсем по-детски за рубашку, повышает голос, стараясь добиться ответа. — Благому нужно это знать! Нужно! Ты герой! Герой, а не позор семьи!
Девочка срывается почти до слез, прижимается к брату, закидывает его руку поверх своих плеч, обнимает и, кажется, всхлипывает.
—
Ох, мой волк, мне тоже очень неловко.
— Все, все должны знать, что ты геро-ой… — Линнэт всхлипывает теперь в плечо Бранну, присевшему возле нее.
— А все знают, — я и не предполагал, что ты можешь говорить так тихо, мой волк.
Бранн удивленно поднимает на тебя глаза. Линнэт всхлипывает потише и оборачивается на твой голос.
— Все знают, принцесса, — девочка слушает тебя, мой благой волк, вцепившись в брата, кажется, даже затаив дыхание, — за стенами этого дворца лежит неблагой мир, самые разные обитатели которого признают Бранна тем, кем он действительно является. Не знаю, что он сделал, только я.
— Он не рассказывал? — сердится Линнэт, продолжая мять на плечах пижаму Вороны.
Сам Бранн смотрит на тебя теперь с опаской, ему явно не хочется посвящать своего благого друга в неблагие тайны, пусть он и осознает, что теперь отвертеться невозможно. Мне страшно представить, мой волк, что же могла натворить эта рассеянная Ворона такого, чтобы вздрогнуло все королевство, чтобы обычные неблагие считали его героем, а высшие — негодяем, не стоящим элементарной вежливости. Пусть даже он и принц. Даже притом, что он принц!
Ты много решительнее меня, мой волк, но пока Линнэт вздыхает, наш неблагой, которого, возможно, вовсе ошибочно называть нашим… Нет, я решительно не понимаю, отчего ты его защищаешь, мой Дей. Он втягивает тебя в авантюры! Он подвергает тебя риску! Он не хочет говорить о себе что-то на самом деле важное! И опять пытается увести разговор в другую сторону.
— Пожалуй, не стоит утомлять нашего гостя этими подробностями, — неуверенно начинает Бранн, ушки слегка дергаются. — Завтра прием, и очень рано, уже пробило полночь, а день был весьма насыщ…
— Стоит, ещё как стоит, — решительно хмурится и облокачивается на каминную полку основательнее мой волк.
Линнэт невдомек, что выражают ваши лица, но брата она знает как облупленного, а ты слишком яркий, мой Дей, чтобы не прочитать твое настроение по голосу и интонации. Принцесса улыбается сквозь слезы, откидывается к брату, находя спиной опору на его плече. Не отпуская его рук, оборачивается к тебе всем лицом. Судя по тому, что маленькие трудолюбивые Джоки пододвигают диван поближе к огню, ей хочется устроить тебя поудобнее, мой волк.
Проще говоря, ты очень нравишься неблагой принцессе, и, возможно, в этом виновато твое дружеское расположение к Бранну. Хотя пренебрегать гостеприимством я бы тебе все равно не советовал, лучше присядь.
— Когда Бранн посчитал — и совершенно напрасно! — что совершил ошибку, рассказав мне о мире и о моей слепоте, он решил положить свою бессмертную жизнь на что-то достойное, — неторопливо начинает Линнэт, вытирая слезы. — Мой десятилетний брат посвящал свои дни поискам самого разного знания, проводил эксперименты, от которых, бывало, содрогались стены дворца или, чаще, библиотеки…
В ответ на твой вопросительный взгляд ушки Вороны пунцовеют и подрагивают, а сам Бранн смущенно улыбается. Да, отбитый у трона подлокотник — это только цветочки, мой волк. Неудивительно, что первое движение Вороны после убийства змея было направлено на заметание следов. Почти что под коврик, мой Дей! И что в этом смешного, я тоже не понимаю. Отказываюсь понимать! Ну хватит! Нет, ну вы посмотрите — смеется. Слава старым богам, диван удобный, можно пересесть и вежливо откашляться. Откашляться! Откашляться, мой волк! Ну что о тебе подумает Линнэт!
Впрочем, похоже, она думает о тебе все еще хорошо — фарфоровые Джоки споро подтаскивают подушки и подкидывают дров в камин. Зато Бранн пытается скрыться за тонкой фигуркой сестры. Все одно видные уши пунцовеют просто образцово, даже странно, что не светятся в темноте, как раскаленные угли.
— Да, мой брат очень талантливый маг, — принцесса гордо улыбается, крепче перехватывая расслабленно выскальзывающие из ее рук ладони Вороны. Проводит пальчиками прямо по Цветку, похоже, чувствуя магию, безошибочно очерчивая лепестки. Жест, однако, такой, словно Линнэт хочет их стереть. — Что поначалу просто раздражало, потом заставляло опасаться, а после и ужасно пугало наших старших братьев.
— Ну вот об этом можно было и не говорить, — Ворона бухтит неразборчиво, не поднимая головы, все ещё скрываясь за сестрой от тебя и твоего ясного взгляда, мой волк.
— Думаю, благой друг обо всех стадиях ваших братских чувств уже догадался, — Линнэт слегка поворачивает голову назад, адресуя слова брату. Легко и печально улыбается, договаривает, снова глядя только на тебя, мой Дей. — И чем старше становился Бранн, чем больше он делал попыток, чем сильнее раздвигал рамки доступных средств магии, тем яснее становились две вещи: излечить последствие Искажения для меня невозможно или почти невозможно, а ещё — братья с тревогой следят за попытками. И не будут терпеть это долго.
Ворона снова вздыхает, не спеша поднимать голову, очевидно, тоже вспоминает те события трехсотлетней давности. Не сказать, что его это радует, но и ужаса никакого в чувствах нет, сплошные печаль и стыд.
Линнэт продолжает, прервавшись на то, чтобы тоже усадить Ворону на придвинутый куклами диван, однако, опять прикасаясь к брату всей спиной, смыкая его ладони вокруг своей талии, удерживая руки в руках и откидываясь затылком на его плечо. Да, мой волк, думаю, сколько бы ей ни было на самом деле лет, она скучала по брату так, словно ей двенадцать.