Темное разделение
Шрифт:
Мама умолкла, и Симона посмотрела на нее, потому что по маминому голосу она поняла, что есть еще нечто или некто, кого им следует опасаться. Но мама молчала, и тогда Симона сказала так резко, как только могла:
— Я думаю, что она где-то похоронена, так ведь? — Она была раздражена тем, что не может произнести имя Сони вслух.
— Ты говоришь о Соне?
Мама, конечно, смогла произнести это имя, и она произнесла его легко и естественно, как произносят имя хорошо знакомого человека. Симону охватило холодное, неприятное чувство от осознания того, что был и другой ребенок, которого мама знала и любила и для которого она была такой же мамой, как и для Симоны.
— Да, она похоронена, но это очень далеко отсюда, — сказала мама, и ее голос был столь безрадостным, что Симона поняла, что мать только что впервые рассказала ей все это, что сердце ее переполнялось тоской, и это воспоминание о другом, таинственном близнеце, который умер, — это воспоминание было больше, чем мама может вынести.
Симона удивлялась тому, что Соня умерла почти одновременно с ее отцом; мама никогда не упоминала о нем, не считая того раза, когда она сказала, что он погиб от несчастного случая, когда Симоне было всего несколько месяцев, и рассказ об этом приносил ей столько огорчения, что Симона никогда не решалась расспрашивать о деталях. Она собиралась спросить о Сониной могиле и о том, смогут ли они посетить ее, но, взглянув на мать, она решила, что лучше не спрашивать.
Затем мама сказала, вдруг оживившись:
— А сейчас, Сим, мы должны полностью удостовериться в том, что сегодня в Мортмэйне с тобой никого не было.
Она взяла в свои руки руки Симоны, их пожатие было теплым и успокаивающим.
— Я верю всему, что ты рассказала мне. Честное слово. Что была маленькая девочка, которая разговаривала с тобой. Я не знаю, как это объяснить, но я думаю, что нечего бояться. Странные случаются вещи время от времени, и не всегда можно это объяснить логически. И у близнецов бывает иногда сильная связь друг с другом — нечто вроде телепатии. Это хорошо известно.
«Даже после смерти одного из них?» — подумала Симона, но не сказала об этом вслух.
— Если бы я была сильно религиозной, я бы могла говорить о жизни после смерти либо о том, что сущность, или душа, продолжает жить в других обличьях. Но, послушай, если даже мы точно узнаем, что сегодня в Мортмэйне с тобой была девочка и что она погибла, то это не твоя вина. Очень важно помнить об этом.
Симона задумалась, а потом спросила:
— Но ты ведь считаешь, что никого не было, да?
— Я думаю, что нам нужно полностью убедиться в этом.
— То есть нам обеим?
Мама выключала конфорку под сковородой с мясом, но при этих словах быстро повернулась и внимательно посмотрела на Симону:
— Да, я думаю, нам обеим. Это не займет много времени, и мы возьмем пару мощных фонарей.
«Она считает, что я это выдумала, — размышляла Симона, когда мама вышла за курткой и ключами от машины. — Она хочет показать мне, что в Мортмэйне ничего не было».
Глава 18
Пока мама выводила машину по узкой дорожке перед домом, Симона сказала:
— Я думаю, сейчас в Мортмэйне будет страшновато. Темно и все такое.
— Только шесть часов, сейчас еще не очень темно. Мы же не на ночной разбой идем. В любом случае, у нас с собой два больших фонаря, каждому по одному, и все, что мы будем делать, — это осмотрим комнаты и заглянем в колодец. Так что мы вернемся домой еще до семи и вкусно поужинаем.
Она снизила скорость на перекрестке и посмотрела по сторонам. Затем сказала довольно резко:
— Ты знаешь, Сим, что бы там ни случилось в Мортмэйне, и эти голоса в голове — я думаю, с этим покончено. Ты так не думаешь?
Симоне тоже казалось, что все кончилось, хотя она и не была абсолютно уверена. Она не говорила об этом, но два последних часа у нее было такое ощущение, что нечто крайне важное ушло — нечто такое, что ничем не заменить. Вместо этого она спросила, не должны ли они позвонить в полицию.
— Я думала, что ты это сделаешь.
— Хорошо, может быть, позвоним. Но я хочу, чтобы сначала мы посмотрели сами. Будет довольно трудно объяснить все это, если там не будет… если в Мортмэйне не будет никаких следов ребенка. А еще если понаедут репортеры…
— Да, я поняла.
— Мы ведь едем в верном направлении?
— Да, но тебе нужно повернуть здесь, за этим деревом.
Было немного странно возвращаться в Мортмэйн, и Симона была в замешательстве. Они ехали по крутой, узкой дороге, машина подпрыгивала на рытвинах и тонула в глубоких колеях.
— Могла бы выбрать место попроще для своих тайных опытов, — пошутила мама. — Не повредить бы подвески, но мы все-таки подъедем как можно ближе; мне не хватит сил карабкаться по грязным холмам в темноте.
Они не добрались до вершины, но проехали больше половины подъема. Они закрыли машину и пошли наверх пешком; Симона крепко держалась за мамину руку. Холодный ветер дул в лицо, большие темные облака неслись по небу, деревья потрескивали и шелестели листвой. Симона старалась не думать о том, что шелест деревьев был похож на коварные шипящие голоса в Мортмэйне.
Казалось, что маму не пугает атмосфера Мортмэйна; напротив, Симона подумала, что она с интересом его разглядывает.
— Это совершенная, прекрасная готика, посмотри! Я не удивлена тем, что ты захотела пофотографировать здесь. Мы должны проявить твои пленки завтра. Когда же это было построено?
— Я не знаю, но Мортмэйн означает «мертвая рука».
— Правда? Да, похоже на то. Откуда ты знаешь? Я думала, что занятия по французскому начнутся только в следующем году.