Темное разделение

Рейн Сара

— Я не знаю. Я не могу объяснить. Иногда встречаются очень необычные, особенные люди, которые могут…

— Говорить с призраками?

Симона пожалела, что сказала это, поскольку лицо мамы исказилось от боли. И она спросила:

— Ее правда звали Соня?

— Да, я назвала ее Соней в честь моей бабушки, так же как тебя я назвала в честь моего отца — Саймона, — сказала мама, и Симона подумала, как таинственно, странно звучит то, что мама говорит о Соне так, как будто близко ее знает. Но она внимательно выслушала

рассказ о том, как Соня умерла, когда была совсем малюткой, и все мамины скудные воспоминания о ней.

Соня была прелестной малюткой, при том что она была копией Симоны. Они спали в одной кроватке — Симона обратила на это внимание, поскольку нечто особенное зазвучало в голосе мамы, — но, несмотря на то, что внешне они были так похожи, по характеру они были совсем разными. Даже в те дни Симона любила смотреть за игрой света и теней, любила контрасты, а Соня была больше восприимчива к звукам, к музыке.

— Я приучила себя к мысли, что ты пойдешь по артистической линии, Сим, — да, и я по-прежнему так считаю, — а Соня будет заниматься музыкой. Я строила планы на будущее, представляла себе, как вы обе вырастете…

Голос мамы был так печален, был наполнен такой тоской, что, услышав это, Симона чуть не заплакала. У мамы была мечта, и она не знала, что Соня не вырастет такой, не знала, что она будет лукавой и скрытной и не такой уж симпатичной. Она тайно злорадствовала по поводу бедных безумных людей, запертых в подземельях Мортмэйна. Она хотела, чтобы у них с Симоной была общая тайна — открыть старый колодец и ждать, пока кто-то в него упадет. Но Соня умерла, говорил разум Симоны. Она умерла много, много лет назад. Она не могла сделать ничего такого.

— Что с ней случилось? Почему она умерла?

Поколебавшись, мама ответила:

— Вы были сросшимися, Сим, дорогая. Вы родились сросшимися…

Сросшимися. Симона тупо уставилась на мать:

— Я не понимаю, о чем ты… Ах! Ты говоришь — как сиамские близнецы?

— Да, но теперь это называют сросшимися или соединенными близнецами. Вы были соединены с одной стороны — твоим левым боком и правым боком Сони.

Симоне показалось, что чья-то рука обхватила ее.

— Но не было ничего ужасного или некрасивого, Сим, в этом не было решительно ничего отвратительного, клянусь тебе. Вы были очень красивыми младенцами, всегда рядом друг с другом, в объятиях друг друга. Ваш доктор все время говорил, до чего вы прекрасны, и все медсестры обожали вас.

Симону охватил ужас. Я была соединена с другим человеческим существом, и этим существом была Соня — Соня с этими лукавыми глазками и злым языком. Я была соединена с ней, кожей, костью — всем. И они разрезали нас надвое, и мы стали двумя отдельными людьми, но затем моя половина умерла — вот что случилось на самом деле, но мама не хотела мне об этом говорить.

И может быть, я не полный, не целый человек сейчас, в ужасе

думала она. Может быть, я только половина чего-то. Половина уродца. Сама мысль была невыносимой и омерзительной. Но внутри ее охваченной ужасом души еще жило воспоминание о том удивительном чувстве, которое охватило ее, когда Соня взяла ее за руку, — как будто вернулась на место какая-то недостающая, давно утраченная часть. А еще она очень хорошо помнила, что Соня выглядела немного кривобокой, словно правая и левая стороны ее тела были разными.

— Иногда случается, что близнецы рождаются сросшимися, — сказала мама. — Не слишком часто, но и не так редко, как считают. Была сделана операция, чтобы разделить вас…

— А что у меня за родимые пятна? — спросила Симона, уставившись на нее. — Ты всегда говорила, что это родимые пятна, а ведь это неправда?

— Нет, не родимые пятна, но ты была такой крохой, когда делали операцию, что ты не помнишь.

— Но я помню, как была в больнице. Я помню, что лежу в палате, и вокруг меня полно докторов.

— Они делали пересадку кожи, вам двоим, и ты, может быть, это помнишь. Это делалось для того, чтобы избавиться от шрамов предыдущей операции. Через пару лет они могут сделать еще одну пересадку, если это тебя беспокоит.

Симона не знала, беспокоит это ее или нет. Она не задумывалась над этим, это всегда было неотъемлемой частью ее внешности. По крайней мере до того, как она решит надеть купальник или позагорать на пляже с нудистами, никто не увидит ее шрамов. Она сказала, очень тихо:

— Так она умерла при разделении?

Мама собиралась с ответом очень долго, по крайней мере, Симоне так показалось. Наконец она сказала:

— Она умерла не во время операции, но очень быстро после нее.

Помолчав немного, мама продолжила:

— В то время вокруг нас поднялась страшная шумиха. Газеты хотели писать про вас статьи, телевидение собиралось снять документарный фильм. Разными уловками мне удаюсь избежать большую часть всего этого, но нас так и не ставили в покое, поэтому мне пришлось сменить фамилию.

— Ты сменила фамилию? А какая моя настоящая фамилия?

— Андерсон.

— А-а.

— Именно поэтому мы столько раз переезжали.

— Отрываясь от журналистов?

— Ты правильно догадалась, это было главной причиной. Когда ты была маленькой, они все время старались что-то вынюхать, или, — сказала мать довольно сухо, — мне казалось, что они что-то вынюхивают. Может быть, просто сдавали нервы, а может, так оно и было. Эта история была очень привлекательной для газетчиков. Думаю, вряд ли кто-то сейчас захочет об этом писать, но вполне вероятно, что какой-нибудь репортер займется этим в будущем. Скажем, когда тебе исполнится восемнадцать или двадцать один или если ты будешь выходить замуж. Нам придется задуматься об этом тогда. И также…