Темные кадры
Шрифт:
– Ситуацию с деньгами и что ты купил работу – надо объяснить все это Матильде, – продолжала Николь. – Успокоить ее. Уверяю тебя, надо ей позвонить.
– Послушай, Николь, все мы еще не отошли от гнева, волнений и паники. Через несколько дней я получу работу, верну ей все деньги, она купит свою квартиру – и все войдет в норму.
На самом деле мы оба измотаны, что я, что она.
Николь поддалась на мои трусливые уговоры.
17
Мое досье о деятельности «Эксиаль-Европы» теперь довольно полное.
Я выучил наизусть организационную схему европейской
Я стал выписывать данные на карточки. Сейчас их у меня около восьмидесяти. Желтые для экономических показателей группы и ее биржевых реалий, синие для технических, белые для партнеров. Пользуясь отсутствием Николь, я зачитывал их себе вслух, расхаживая по гостиной. Я весь в этом – техника погружения.
Я зубрил уже четыре дня. Это всегда самый неблагодарный этап: сведения зарегистрированы мозгом, но еще путаются. Через пару дней начнется отсев информации. Я буду готов как раз ко дню испытания. С этой стороны все в порядке.
Исходя из их функций в компании, я начал прикидывать, какие вопросы я смогу задать захваченным в заложники руководителям, – вопросы, которые могли бы выбить их из колеи. Юристы должны располагать конфиденциальной информацией о контрактах с субподрядчиками, партнерами и клиентами; финансисты наверняка в курсе подоплеки переговоров о крупных рынках. Но все это еще довольно размыто, нужна более углубленная и тщательная подготовка, ко дню «Д» [16] я должен быть во всеоружии. Отдельные карточки я сделал для захвата заложников и просмотрел их вместе с Камински.
16
День «Д» (англ. D-Day) – общепринятое американское военное обозначение дня начала какой-либо военной операции.
Вчера я получил первые отчеты от агентства Месташа.
Их чтение повергло меня в настоящий ужас: в своей частной жизни эти люди абсолютно заурядны. Похоже на среднестатистическую выборку зрительской аудитории. Учебы, браки, несколько разводов, дети учатся, опять браки и разводы. Род человеческий иногда просто вгоняет в уныние! Судя по их досье и послужным спискам, к ним ни с какого бока не подкопаешься, потому что они не представляют никакого интереса. Но именно у них я и должен обнаружить слабые места, именно их я должен раздеть догола и выставить напоказ.
Жду Камински. Хоть он и списан со счетов, но сумел воспользоваться срочностью моего дела и выторговать солидную оплату. Стоит он дорого, и с финансовой точки зрения я в глубокой яме, но мне нравится этот тип, он еще крепкий. Моя выдумка про сбор информации для романа продержалась недолго. Я рассказал ему всю правду, что значительно упростило нашу совместную работу.
Он спокойно прочел мои карточки про заложников, которые казались мне столь заурядными, и заметил мое беспокойство:
– Если бы вы прочли карточку про себя самого, то обнаружили бы нечто похожее. А ведь вы не просто безработный – вы готовите захват заложников.
Я это уже знал, но в отсутствие Николь некому сказать мне простые, глупые слова, которые мне нужно услышать.
Итак, я читал и перечитывал карточки. Как говорит Камински, «сколько ни корпи над подготовкой, а как дойдет до дела, действовать придется интуитивно».
С арифметической точки зрения, если признать возможность ошибки в составленном мною списке заложников, мои шансы на успех всего лишь умеренны, а далеко не максимальны. Но я ставлю на тот факт, что, даже если я совершил грубые просчеты при подготовке, ни один из моих конкурентов не будет так же хорошо информирован о личной жизни заложников.
Достаточно мне поставить на колени двоих или троих, чтобы без труда взять верх над остальными кандидатами.
А чтобы у меня получилось, я должен располагать «ударной» информацией.
Я могу заплатить за сбор дополнительных сведений о пяти персонажах, не больше.
После чудовищных колебаний я выбрал двоих мужчин (доктора экономики Жан-Марка Гено, сорока пяти лет, и пятидесятидвухлетнего референта Поля Кузена) и двух женщин (Эвелин Камберлин, сорока восьми лет, аудитора по безопасности, и Виржини Тран, ответственную за крупные счета, тридцати четырех лет). К ним я добавил Давида Фонтана, который в мейлах Бертрана Лакоста был обозначен как организатор.
Насчет Поля Кузена у меня не было и тени сомнений: банковские данные свидетельствовали, что его зарплата не переводилась ни на его персональный счет, ни на семейный! Мистика. У его жены отдельный счет, который он пополняет сам каждый месяц. Крупных сумм он не кладет, скорее всего, они разошлись. Или, если это стабильный брак, она, вероятно, ничего не знает о реальном положении вещей. Во всяком случае, зарплата Кузена (а это не пустяк, пятидесятилетний референт, проработавший в компании больше двадцати лет) нигде не фигурирует: она переводится куда-то в другое место, на счет под другим именем.
Весьма многообещающе.
Дополнительная информация.
Ситуацию с Жан-Марком Гено я изучил под микроскопом. Ему сорок пять лет. Он женился в двадцать один год на богатенькой мадемуазель де Буассье. У них семеро детей. Я практически ничего не нашел о родителях Жан-Марка Гено, а вот папаша его жены – не кто иной, как доктор де Буассье, ревностный католик и председатель воинствующей ассоциации против абортов. Соответственно, в семействе Гено плодятся как кролики в садке. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы представить, что там должно твориться за кулисами. Когда люди выставляют свои моральные принципы напоказ, как хоругвь, будьте уверены, что в шкафу у них немало скелетов.