Темные кадры
Шрифт:
Дополнительная информация.
Среди женщин я отобрал Эвелин Камберлин. На пятидесятилетних женщин такого уровня, да еще незамужних, всегда можно что-то накопать. Немалую роль в моем выборе сыграли фотографии: не знаю почему, но Эвелин показалась мне интересной. Когда я сказал об этом Камински, он улыбнулся: «Неплохой глаз».
Завершает список Виржини Тран. Она отвечает за несколько крупных счетов, то есть за самых важных клиентов «Эксиаль». Она амбициозна, расчетлива, быстро продвигается по службе; не думаю, что эта девица слишком щепетильна. Есть где поискать рычаг воздействия.
Вполне возможно, что дополнительные расследования не дадут мне
Вылезти из нищеты…
Иногда у меня начинает кружиться голова.
Тем более что в остальном тьма сгущается.
С того момента, как письмо адвокату «Фармацевтических перевозок» было отправлено, я не получил никаких известий. Каждое утро, делая вид, что возвращаюсь с работы, я с нетерпением опустошал почтовый ящик и, не найдя ничего, начинал названивать мэтру Жильсон по два-три раза в день, но ее никогда не было на месте. Я чувствовал, как во мне нарастает смутное беспокойство. Поэтому, когда почтальон попросил меня подписать заказное письмо и я увидел бланк кабинета «Жильсон и Фрере», я ощутил очень неприятное покалывание в позвоночнике. Мэтр Жильсон доводила до моего сведения, что ее клиент решил оставить в силе свою жалобу и в ближайшее время я получу вызов в суд, где и должен буду ответить за удары и травмы, нанесенные моему бригадиру Мехмету Пехлевану. В этот момент, словно по мановению волшебной палочки, я без труда дозвонился до мэтра Жильсон.
– Я не в силах что-либо изменить, мсье Деламбр, я и так сделала все возможное. Да и что вы хотите, мой клиент придает большое значение этой жалобе.
– Но ведь у нас была договоренность?
– Нет, мсье Деламбр, это вы предложили написать письмо с извинениями, мы от вас ничего не требовали. Вы это сделали по собственной инициативе.
– Но… зачем же обращаться в суд, если ваш клиент принял мои извинения?
– Мой клиент принял ваши извинения, это верно. Кстати, он их передал мсье Пехлевану, и, насколько я поняла, тот был крайне удовлетворен. Но вы должны понимать, что это письмо является также полноценным признанием.
– И что?
– И поскольку вы полностью и добровольно признали случившееся, мой клиент чувствует себя вправе потребовать по суду причитающееся ему возмещение убытков.
Когда я предложил написать письмо с извинениями, я понимал, что его можно использовать и таким образом, но мне и в голову не пришло, что, имея дело с кем-то в моем положении, работодатель и его адвокат могут повести себя столь цинично.
– Вы подлая тварь!
– Я понимаю вас, но это не вполне юридическая точка зрения, мсье Деламбр, и я бы вам посоветовала выработать более эффективную линию защиты.
Она повесила трубку. Я был не так возмущен, как ожидал. В моем распоряжении имелась единственная карта, которую я мог разыграть, – я ее разыграл и не видел, в чем мне себя винить.
Собственно, я не особо винил и другую сторону: трудно удержаться от соблазна сыграть, когда уверен, что выиграешь.
И тем не менее я швырнул свой мобильник в стену, отчего он и разлетелся на кусочки. Когда он мне снова понадобился, то есть через пять минут, мне пришлось ползать по полу и собирать под мебелью детали. Склеенный скотчем, он превратился в жалкий огрызок. Как очки старика в приюте.
Я потратил все, что одолжила мне Матильда, и, хотя Камински согласился снизить ставку с четырех тысяч до трех тысяч евро за два дня работы, мне пришлось снять с нашего сберегательного счета тысячу евро из тех тысячи четырехсот десяти, что там оставались.
С самого начала Камински предложил мне план работы: первый день будет посвящен материальному обеспечению захвата заложников; на второй день мы займемся психологическими аспектами допросов. Камински не знал Давида Фонтана, того типа, которого Лакост нанял, чтобы все это организовать. Прочитав его мейлы, он заметил, что парень свое дело знает. Каждый из нас, Бертран Лакост и я, обзавелся собственным советником, экспертом, коучером, мы словно два шахматиста в канун чемпионата мира.
С Николь пока что все обстояло хорошо. Она успокоилась и – подозреваю, что втайне от меня, – позвонила Матильде, чтобы ободрить ее и объяснить все тонкости ситуации.
Поэтому, когда Камински явился вчера к нам домой около десяти утра, у меня и мысли не мелькнуло о надвигающейся катастрофе.
Как и договорились, он принес камеру на штативе, которой мы должны были воспользоваться, чтобы отследить то, что он называл «взаимным расположением», подключив ее к телевизору, а также допросы.
Чтобы я мог изучить материальное обеспечение, он также принес два ствола, двенадцатизарядный пистолет «умарекс» калибра 4,5 мм и копию беретты, карабин «Комета-Байкал-QB 57», вместо автоматов «узи», которыми, судя по мейлам организатора Давида Фонтана, будут пользоваться во время ролевой игры. Поскольку план помещений у меня был, Камински предложил создать нечто вроде модели двух основных залов, чтобы на практике показать мне, как будут располагаться нервные узлы и основные линии действий при маневрировании. Мы отодвинули диван, стол и стулья, чтобы оборудовать зону, предназначенную для содержания заложников.
Было около четверти первого.
Камински объяснял мне, как коммандос будут передвигаться по помещению, чтобы держать ситуацию под постоянным контролем. Он занял место заложника, сел на пол, прислонившись спиной к стене и подогнув ноги.
Я стоял у входа в комнату с маленьким автоматом через плечо, который нацеливал на него, когда дверь распахнулась и зашла Николь.
Интересная получилась сцена.
Если бы я в этот момент трахал соседку, все было бы смешно и очень просто. Но тут… То, что обнаружила Николь, было более чем реалистично: оружие, которое принес Камински, чудовищно давило самим своим наличием. Это тренировка. Человек, который сидел на полу, обхватив руками колени, и бесстрастно ее разглядывал, был профессионалом.
Николь не произнесла ни звука. От потрясения у нее перехватило дыхание. Я же раньше убеждал ее, что это простая формальность. Перед ней открылась вся степень моего двуличия. Ее глаза остановились на оружии, которое я держал, скользнули по комнате, по сдвинутой в угол мебели. Это такой крах, что ни она, ни я не находим слов.
В любом случае моя ложь вопиет так громко, что больше никто меня не слышит. Николь качает головой в знак отрицания.
И молча выходит.
Камински повел себя очень любезно. Он даже расщедрился на пару слов. Я разогрел готовое блюдо в микроволновке, и мы наскоро перекусили. У меня мелькнула мысль, что ситуация просто гротескная. Николь практически никогда не приходит домой, чтобы пообедать со мной. Если ей это удается пару раз в год, то это уже предел мечтаний. И она всегда предупреждает меня, чтобы я точно был дома. И надо же, чтобы такое случилось именно сегодня! Весь мир ополчился на меня. Камински с улыбкой замечает, что как раз в таких ситуациях проявляются закаленные души.