Темные воды Тибра
Шрифт:
– Ладно, приведу тебе пример сильнее. Ты не задавался вопросом, каким образом мы выбрались из лагеря Югурты, куда нас привел твой сын Волукс?
Царь молчал. Видимо, задался вопросом. Он потянулся к кувшину, глотнул полуостывшего отвара.
Сулла продолжал:
– Нас спас Оксинта. Знаешь, кто это?
– Сын Югурты.
– Да, сын, любимый и самый талантливый. Так вот, он тоже помогает римскому народу в этой войне. Югурта обречен, неужели это тебе не ясно, после того как против него выступил его собственный сын!
Глава одиннадцатая
Бокх (продолжение)
105 г. до Р. X.,
649 г. от основания Рима
Толстяк Аспар медленно, вальяжно вошел в шатер мавританского царя, как человек, осознающий свое значение и положение. Он поклонился с неожиданной гибкостью и страстью, чем вызвал в Бокхе и льстившие его самолюбию, и завистливые чувства.
– Скажи мне, друг мой непременный Аспар, как ты при таком тучном сложении умудряешься сохранять столь поразительную подвижность суставов?
Аспар поклонился еще раз.
– Никакого особого секрета тут нет, великий царь. Так же, как у всякого пожилого человека, болят у меня ноги и ноет спина, но обо всех этих неприятностях забываю я при виде твоего величия, и члены мои сами, без особого принуждения, исполняют все, что положено исполнить.
Царь ухмыльнулся и кивнул.
– Ты хорошо ответил.
Лицо нумидийца просияло. Его собственный царь строжайше велел ничем во время переговоров не прогневить капризного союзника.
– Перейдем же к делу, о гибкий Аспар. Ты передал своему царю предложение римлянина?
– Разумеется, великий царь.
– И к чему склоняется сын мой Югурта: к продолжению войны или к поискам мира?
Нумидиец опять произвел несколько гимнастических упражнений на ковре перед парчовым троном мавританца.
– Для начала он велел мне сообщить о своих более мелких предложениях, но которые могли бы смягчить твое сердце и дружественнее настроить твой ум.
– Что ты имеешь в виду?
– Твоего сына Волукса.
– Он предатель и будет казнен.
– Ты волен сделать это, и тебя назовут справедливейшим среди царей. Но ты также волен вспомнить о древнем мавританском обычае.
– Каком еще обычае?!
Аспар улыбнулся самым приторным образом.
– По старинному мавританскому обычаю, жизнь провинившегося может быть выкуплена, если на то будет согласие богов и воля того, кто обладает правом казнить и миловать.
Бокх нахмурился. Такой обычай действительно существовал. Напоминая о нем, нумидиец вторгался в самую гущу отцовских переживаний мавританского царя. Он любил старшего сына, возлагал на него все свои надежды, и поэтому убить его собственными руками…
– Югурта хочет выкупить жизнь моего сына?
– Да, за сумму, которую ты назовешь.
– Для чего ему это?
– Он знает, что такое отцовское горе, и хотел бы избавить тебя от этих переживаний.
Бокх хлопнул себя по колену и поморщился от боли.
– А не потому ли он хочет сделать это, что Волукс предан ему больше, чем мне; не мой ли сын старался поссорить меня с римлянами, ведя квестора Суллу в приготовленную нумидийцами засаду?
Аспар потупил взор.
– Передай Югурте, чтобы он не вмешивался в мои семейные дела, раз уж нельзя избавиться от его вмешательства в дела моего царства.
– Передам, великий царь.
– А сначала скажи, собирается ли Югурта мириться и на каких условиях?
– Скажу я так, царь мой Югурта, сын Массиниссы, прежде всего готов воевать с римлянами, ибо считает, что победа над ними возможна. По доходящим до него сведениям, у них большие неприятности в самой Италии. Народы севера начинают подниматься против них, и если мы сейчас нанесем…
– Я не спрашиваю о военных планах твоего царя, пусть он мне откроет свои мирные планы.
Аспар склонился в поклоне, первая часть его миссии провалилась. К войне Бокха не склонить. Этого следовало ожидать, но такое известие не обрадует нумидийского царя.
– Что же ты молчишь?
– В том случае, если ты, великий царь, твердо решил вложить свой меч в ножны, моему господину остается сделать только то же самое.
– На каких условиях, как именно он себе это представляет? Условия римлян ты знаешь.
– Да, они, как всегда, требуют слишком многого.
– И всегда получают то, что требуют, насколько мне известно.
Толстяк вздохнул.
– План моего повелителя таков. – Он оглянулся, нет ли кого-либо поблизости, и понизил голос. – Югурта предлагает начать мирные переговоры с пленения Суллы. – Бокх хотел что-то сказать, но удалось ему лишь закашляться. – Да, да, добиться мира можно, лишь держа в своих руках этого человека. Он родовит и уважаем. Командующий римской армией в Африке, консул покроет себя позором за то, что допустил его пленение. Мария сместят, а с вновь прибывшим командующим нам будет разговаривать много легче. За ним не будет грехов прежнего консула. Пройдет также некоторое время, и у нас появится возможность восстановить и даже увеличить наши силы. За это время северные народы добьются еще больших успехов, римляне, вынужденные держать свои основные силы в Цизальпинской Галлии, станут сговорчивее здесь.
Царь слушал и не мог отделаться от мысли, что в словах толстяка есть много такого, что ему самому приходило в голову. Да, план хитроумного Югурты был похож на реальный, но только похож. Всем своим существом мавританец ощущал, что в последнем, конечном смысле Югурта, со всеми своими талантами, со всей своей изворотливостью и баснословным золотом, обречен перед лицом неумолимой машины под кратким названием Рим.
– Наши силы и сейчас не так уж малы. Мой повелитель вооружил еще двенадцать тысяч всадников. Правитель Кирены пришлет две тысячи пращников, гетулы готовы выступить, им нужно только заплатить и вернуть заложников…
Нумидиец говорил еще долго и страстно, перечисляя возможности, имеющиеся в руках Югурты, и те, что очень скоро попадут в его руки. Бокха стало клонить в сон, в странный сон безразличия. Чтобы стряхнуть с себя наваждение, он резко сменил тему разговора:
– А сколько Югурте не жалко заплатить за Волукса?
Аспар сбился с плавного ритма, к тому же прежде, чем отвечать, хотелось рассмотреть подвох, который, несомненно, был заключен в вопросе царя.
– Два таланта золотом могут быть доставлены хоть завтра.