Темные врата
Шрифт:
– Мы едем в Повалиху за чудом, хозяин, – ответил охоронец.
Крысун поморщился:
– За чудом надо ходить в Гиблое место, Бун. Но я скорее наемся гвоздей, чем пойду туда. Да и довольно с меня чудес.
Бун улыбнулся туманной, мечтательной улыбкой:
– Это чудо тебя не утомит, хозяин. Оно поможет нам избавиться от Первохода.
– Это как же, интересно знать?
Бун повернулся, глянул на хозяина странным блестящим взглядом и сказал:
– Так же, как помогло мне оживить тебя, когда ты был мертв.
Глава
1
Въехав в Онтеевку, расписной возок остановился у избы старосты, но сходить с возка никто не спешил. Сидели в возке двое. Первый – боярин в собольей шапке. Боярин был невысокий, но крепкий и широкий в кости. Рядом с ним сидел старик в хламиде и с посохом, суровый, хладноглазый, похожий на волхва. Возок был с кожаным верхом, прикрывающим седоков от снега, но сейчас верх был опущен.
Едва возок остановился, как с него тут же спрыгнули пятеро ратников, вооруженных мечами и бердышами. Спрыгнув, они встали по бокам возка, зорко и спокойно глядя по сторонам.
Прошло не меньше минуты, прежде чем дверь избы, в которой проживал староста, открылась, и сам староста – взволнованный, перепуганный, в шубе, наброшенной прямо на исподнее, и в шапке, нахлобученной вкривь, – выскочил из избы и побежал по протоптанной в подтаявшем снегу тропке к возку.
– Добрые господа, милости прошу! – выдохнул он, еще не добежав до возка, и даже попытался отвесить на бегу поклон, но не удержал равновесия и бухнулся лицом в лужицу.
Боярин засмеялся. Ратники сдержанно усмехнулись. И только старик-волхв остался суров и недоволен.
– Насмешил, молодец! – смахнув с глаз выступившие от смеха слезы, сказал боярин, глядя на то, как староста неуклюже выбирается из талого ноздреватого снега. – Специально ведь в лужу бухнулся, скоморох!
Староста поднялся, стер с лица грязь и с подобострастной улыбкой проговорил:
– Прощеньица просим, добрый боярин. Спешил как мог.
– Я вижу. Небось спал?
– Было дело, – виновато проговорил староста. – Три дня без продыху на стройке работал, уморился.
– «Уморился», – передразнил боярин. – Небось лежал на печи да жене бока мял? Гляди у меня!
Староста, мужик крупный и широкоплечий, поежился и проблеял:
– Добрый господин, я…
– Ладно, не оправдывайся, – небрежно проронил боярин и вновь смахнул с глаз слезу.
Староста облегченно перевел дух. По всему было видать, что настроен боярин благодушно. Староста поправил шапку и осторожно спросил:
– Зачем пожаловал в нашу глухомань, боярин? Весна нынче теплая, но ветры дуют злые. Охота тебе было до нас мерзнуть?
– Охота, раз приехал. – Боярин огляделся, затем снова устремил взгляд на старосту и сказал: – Собери мне людишек, поговорить хочу.
По лицу старосты пробежала тень, взгляд стал тревожным. В последние месяцы каждый визит домовых бояр в Онтеевку был чреват большими тяготами и заботами. Оно, конечно, изредка на санях и подводах привозили хлеб да сушеные плоды, но чаще ничего не привозили, а просто объявляли о новом указе. Указы, по большей части, были страшные.
То прикажет княгиня строить «школы». То какие-то «мануфактуры». То «мастерские». Мужики уж и так валились с ног от работы, а ее, работы этой, все не убывало. Недели три назад половину сельских мужиков по приказу первого советника Первохода отправили на отливку пушек. В первый же день два мужичка погибли. Один обжегся раскаленным железом, а на другого упала деревянная балка.
Чудные дела творились в княжестве. Чудные и жуткие.
Немного подождав, не пояснит ли боярин чего сам, староста осторожно спросил:
– А что случилось-то, боярин? Или прогневили мы тебя чем? Если прогневили, так то не со зла. Людишки мои последние недели трудятся без устали. Одна смена отдыхает, другая работает. Как Первоход сказал, так и делаем.
При упоминании о Первоходе боярин нахмурился и как будто бы слегка поморщился. Это не укрылось от зорких глаз старосты, и он озабоченно и растерянно повел плечами. «Уж нет ли в княжьем тереме новых перемен?» – пронеслось у него в голове.
– Я сюда приехал не гневаться, – сказал боярин. – Но ежели ты, раззява, тотчас же не соберешь мне людишек, я прикажу всыпать тебе дюжину плетей.
Несмотря на спокойный тон, каким это говорилось, староста перепугался не на шутку. Таким же вот спокойным и невозмутимым голосом домовые бояре частенько отправляли смердов и мастеровых людишек на дыбу.
– Слушаимся, – хрипло выдохнул староста. – Тотчас же соберу!
Не медля более ни секунды, он повернулся и побежал по селу собирать людей.
Собрать народец удалось быстро. Мужики и бабы выходили из домов осоловелые после недолгого сна.
– Чего там? – спрашивали они друг друга, видя у избы старосты столпившихся сельчан. – Что там такое?
– Говорят, от князя хлебы привезли!
– Ой ли!
И сапоги да валенки быстро, наперегонки семенили по грязному талому снегу.
– А ну-ка, дай протиснуться! – кричали у возка.
– Я тебе щас протиснусь! Куда прешь, мордатый!
– От мордатого слышу!
– Да будет вам лаяться! – примирял всех добродушный голос. – Нету нынче мордатых. Все мы по голодному времени отощали да обезмордели.
Кто-то хрипло хохотнул. Толкаться, однако, не перестали. Те, кто напирал сзади, не видели того, что передних сдерживают скрещенными бердышами ратники. Кто-то из задних задорно крикнул и подтолкнул, а кто-то из передних, не выдержав напора, налетел на клинок охоронца. На мокрый снег закапала алая кровь.
Столпотворение и голодный ропот прервал сам боярин. Он резко поднялся в возке и крикнул: