Темные времена
Шрифт:
С Тварями им довелось встретиться только два раза. Когда это произошло впервые, Исэйас даже не сразу понял, что случилось: прямо под ноги его жеребца шлепнулась отрубленная голова с оскаленными в последней усмешке клыками. Хес равнодушно двинул мечом, стряхнул считанные темные капли, дымящиеся на узорчатом серебре клинка, и убрал его в ножны. Послушник долго подбирал слова, чтобы выразить все свое негодование, но так и сдулся, обиженно насупился, чем и дал повод для насмешек и подначек со стороны Ролло.
Второе существо оказалось куда умнее и не в пример удачливее своего предшественника: Тварь долго следила из кустов за
Хес и Ролло, нашедшие неугомонных противников по трагическим завываниям вперемешку с ругательствами, не сразу сообразили, кого надо спасать: Исэйаса, что с унылым видом восседал на сосне, с ног до головы перемазанный прозрачной смолой и, кажется, уже прочно приросший к ветке, и мстительно обстреливал беснующегося внизу врага шишками, или разъяренную Тварь с залихватски сдвинутым набок котелком, в исступлении бросающуюся на ствол высокого дерева. Охотник сначала изумленно застыл, наблюдая за открывшейся его взору картиной, а потом беззвучно расхохотался. Рядом совершенно непредставительно всхлипывал Ролло: баггейн согнулся в три погибели и только утирал выступающие на глазах от смеха слезы.
Разъяренная оказанным неуважением Тварь не сразу заметила новых врагов, а когда соизволила обратить свое внимание на шагнувшего к ней Хеса, успела только взвизгнуть, как дворовая шавка, прежде чем клинок косо врубился в черную плоть.
Брезгливо пнув подергивающееся в конвульсиях тело, охотник убрал меч в ножны и развернулся, напрочь игнорируя слезливые просьбы Исэйаса снять его с дерева – залезть всегда легче, чем слезть, особенно когда за пятки так и норовит ухватить здоровенная, как две лохани, зубастая пасть.
– Это тебе за котелок, – мрачно бросил мужчина через плечо.
Послушник долго примеривался и пыхтел, но с дерева все же слез почти невредимым, не считая оставшейся где-то на ветках гордости.
Сейчас же Хес зачарованно смотрел на дождевые капли, бегущие по волнующемуся мареву и рождающие расходящуюся, словно круги по воде, яркую радугу. Ему не хотелось переступать через Границу, но в то же время его сущность, пробужденная ото сна близким присутствием родственной силы, рвалась туда. Где его могли ждать только лишь новые бои и смерть: ненавидящие Благие, из которых не меньше половины – его кровники, и Неблагой Двор, представители которого до сих пор никак не могли оставить его в покое. И он не сказал своим спутникам о том, что как только слова проклятия сорвались с губ Князя, Хес перестал быть неотъемлемой частью Тир-Нан-Ог – по крайней мере, именно так он и считал, – а значит, стоит лишь ему ступить на теперь уже враждебные территории, как его и без того невеликая сила утечет, как вода сквозь пальцы.
– Стой здесь, – дернул он послушника, шагнувшего к Границе, назад. – Сперва пройду я, потом – Ролло, и только после нас – ты. Уяснил?
– Почему? – вопрос сам сорвался с языка, и Исэйас едва подавил желание зажать себе рот руками – так на него посмотрел Хес.
– И откуда у тебя берется столько вопросов, да еще и в самых очевидных ситуациях? – досадливо вопросил в серое небо охотник. То сочувственно прогромыхало в ответ. – Потому что, Исэйас, я, как ни крути, все же фейри – Граница меня пропустит, и никто этого не почует. Ролло с некоторых пор тоже не человек, а значит, принадлежит к волшебному народу, пусть и относится к Низшим. И только ты у нас…
Он выразительно вскинул брови, и послушник аж зашипел в ответ, как рассерженная кошка.
– Что ж, мне стоило стать… – мальчишка запнулся, – таким, как ты?
– Ишь, замахнулся, – ничуть не обиделся охотник и с насмешкой поглядел на взъерошенного парнишку.
– Упырь! – язвительно протянул рыжий и насупился.
– Помимо всего озвученного, – как ни в чем ни бывало, продолжил Хес, – времена сейчас неспокойные, и фейри наверняка выставили кордоны у Границы. Не думаю, что ты хоть что-то сможешь сделать, если, перейдя через завесу, столкнешься с десятком охраняющих поля, а заодно и препятствие, Медунниц.
Исэйас читал про них. Прекрасные девушки с золотыми, как солнце, волосами, что приглядывают за раскинувшимися на юге Айохэйнса полями: в знойный день их можно увидеть танцующими в дурманящих ароматах летних лугов, но несчастен тот человек, который решит посмотреть на красавиц поближе. Закружат в хороводе, лишат разума, оставят на месте плясок лишь истерзанное тело.
Охотник, внимательно наблюдающий за реакцией послушника, хохотнул и быстро, словно бросаясь в омут с головой, прошел сквозь Границу. Марево даже не шелохнулось – все также продолжало расцвечивать чуть подернутый туманной дымкой воздух радужными кольцами-кругами. Хес потоптался на месте, привыкая к ощущениям и цепко оглядывая окрестности – Исэйас не заметил почти никаких изменений во внешнем облике охотника, разве что мужчина побледнел, а на лбу выступила испарина, – и махнул рукой Ролло.
Оборотень не сомневался ни мгновения и спокойно прошел сквозь завесу, однако почти сразу замер, недоверчиво наклонил голову: Граница как-то ехидно подмигнула, на краткий миг став плотной, серо-стальной. В глазах баггейна вспыхнуло изумление – его согнуло, словно кто-то ударил под дых, и волна трансформации прокатилась по телу. Она была не столь страшной и мучительной, как тогда, в Цитадели, но по ярости, плескавшейся в янтарных глазах, становилось ясно – никакого удовольствия Ролло от этого явно не получил.
Огромный, серо-черный волк с дымной шерстью выразительно отряхнулся, ввинчиваясь носом в воздух, и навис над невозмутимым охотником.
– И как это понимать? – прорычал он, а Исэйас забыл все свои обиды и открыл от изумления рот.
Голос у Ролло, пребывающего в своей второй ипостаси, звучал, конечно, грозно – раскатистым громом проносясь по земле, но когда пасть полна таких клыков, выговаривать слова становиться проблематично. Баггейн шепелявил и картавил, сам, видимо, не понимая, как забавно все это звучит. К чести Хеса, он смог сдержать улыбку, а, возможно, залогом подобного смирения стала угроза хорошей взбучки, которую охотник мог получить от недовольного таким поворотом событий оборотня.