Темный ангел
Шрифт:
С силой встречного поезда на нее нахлынуло возмущение. Оно затопило ее – Джейн едва не ослепла от яркой вспышки в голове. Эмоции, захватившие ее, были так сильны, что у нее затряслись руки, и она с таким напряжением сжала кулаки, что побелели костяшки пальцев. Нагнувшись, она помогла Дженне подняться. Джейн обхватила ее за плечи и медленно двинулась рядом с ней.
Она оставалась у Дженны еще два часа; затем, как и обещала, заскочила переговорить с Мод. Джейн казалось, что время еле тащится и одновременно стремительно летит. Необходимо было справиться со всеми
Моя внучатая тетя Мод была в раздраженном состоянии: в отсутствие немногих приятельниц, включая леди Кьюнард, она скорее всего маялась одиночеством.
– Ты знаешь о самом последнем событии? – спросила она за чаем, и в ее тоне сквозили нотки презрения и возмущения. – Эти картины… – Она обвела рукой стены с холстами, которыми Констанца когда-то сочла полезным восхититься. – Они были преподнесены мне в подарок, а теперь, как выясняется, она требует их вернуть. Быстро сообразила. И мне уже, будьте любезны, прислали их список.
Для Мод, которая обычно очень тщательно оберегала свое достоинство, которая считала дурным тоном выражать страдания или ревновать, это было большой оплошностью. Вероятно, она сразу пожалела о сказанном, ибо, едва только открыв присланное письмо, сразу же отложила его в сторону. К ее немалому удивлению, Джейн не стала тактично уходить от темы, вместо этого она резко поднялась и взглядом, полным решительности, оглядела Мод.
– Неужели вы не понимаете? – обратилась она к Мод тоном, который показался той нескромным. – Это же как раз то, что вы и должны сделать. Верните их, отошлите все до одной. И вы почувствуете себя куда лучше, куда более свободной…
– Моя дорогая, до чего восхитительная мысль! Тогда я смогу жить, как цыганка.
Мод, опасаясь, что, если, как ей советуют, придется вернуть все подарки Штерна, она останется без крыши над головой, сменила тему разговора. Она поймала себя на том, что испытывает легкое раздражение к Джейн, в которой неожиданно проявились романтические иллюзии.
– Ты переработалась, моя дорогая, – уверенно сказала она, когда Джейн собралась уходить. – У тебя блестят глаза, и ты раскраснелась. Может, у тебя температура?
– Нет, – ответила Джейн тоном, который Мод сочла безапелляционным. Взяв Мод за руку и улыбаясь, Джейн прижала ее ладонь к своему лбу, который в самом деле оказался прохладным.
– Как мило с твоей стороны, Джейн, что ты зашла. Я запомню, что ты сказала.
Мод охватило чувство потери. Она перевела взгляд на строгие коричневые линии пейзажа Сезанна, который висел у дверей. Если смотреть под определенным углом, он казался вполне реалистичным, с другой точки зрения, он мог выглядеть абстракцией. Она вспомнила Монтегю Штерна, которого ей так не хватало.
– Может, ты и права, – задумчиво сказала она. И затем, поскольку вопросов не последовало, продолжила: – Как там Монти? Надеюсь, у него все в порядке?
Джейн задумалась. Она нахмурилась.
– Думаю, что он несчастлив, – наконец сказала она, словно эта мысль только что пришла ей в голову. – Да. Он в порядке. Но несчастлив.
Вынести такую откровенность в данный момент Мод оказалось уже не под силу. Она торопливо стала прощаться. Джейн, снова погрузившись в свои размышления, почти не слушала вежливых фраз, она поймала себя на том, что ей скорее хочется покинуть этот дом, оказаться на улице, поспешить на поезд. Ее ждет Окленд. И не важно, отвечает ли он на ее слова или нет. Теперь-то Джейн точно знала, что сказать ему.
Однако Констанца добралась до Окленда первой. Правда, ей все время что-то мешало, и это вызывало у нее гнев и раздражение.
Сначала Гвен настояла, что большую часть утра она проведет с Оклендом; потом, пыхтя и отдуваясь, приплелся Дентон, чтобы посидеть с сыном полчаса. Затем должны были заглянуть Стини и Фредди. Когда они убрались, приглашенная медсестра потребовала, чтобы ее пациент обязательно отдохнул – мисс Канингхэм оставила строгие инструкции.
Когда отдых Окленда завершился, подали ленч. После ленча Монтегю – Констанца с трудом сдерживала ярость – потребовал, чтобы она составила ему компанию на прогулке. Он выбрал маршрут, который она больше всего ненавидела – мимо озера, через лес, к реке.
Констанца опасалась, что ее муж поймет, что она собирается предпринять. Она с огромным трудом справилась с собой: сначала приняв приглашение прогуляться и потом сделав вид, что никуда не торопится. Она висела на руке мужа, не сводила с него глаз, поддразнивала и заводила его. Штерну скорее всего нравились эти игры, он никак не выражал неудовольствия или подозрительности, время от времени он улыбался.
Констанца приободрилась. Хотя он молчал и в его неразговорчивости чувствовалась какая-то многозначительность, Констанца стала привыкать к ней. В свое время она заставляла ее насторожиться, но теперь, попривыкнув, она позволяла себе определенную беззаботность.
– Прекрасный дом, – сказала Констанца, когда они остановились у изгороди, откуда хорошо был виден дом Пиля, отныне и навеки принадлежащий Штерну. Она подняла взгляд на мужа. – У Джейн, может, и побольше, но у Пиля более подходящий; даже я вижу это. Дом восемнадцатого столетия…
– И парк тех же времен… – улыбнулся Штерн.
– Строгий. Классический. Фасад работы Роберта Адама. Расписывал, как ты знаешь, Гейнсборо, а кто-то из предков Пиля разбил парк. Дом как тебе нравится: строгий и без затей. Он подходит тебе, Монтегю. Помнишь, в Шотландии я как-то сказала…
– Помню. – Штерн отвел глаза. – Я счел это одной из твоих глупостей. Строгий, без затей дом? Почему он должен мне соответствовать, когда мне на роду написано быть вульгарным?
– Ты вовсе не вульгарный. – Констанца сделала еще шаг и оказалась вплотную к нему. – Ты просто делаешь вид. Может, это тебя забавляет. Но тебе не удастся обмануть меня своими жилетами, белыми обшлагами и новыми туфлями. Я знаю, какая у тебя голова, и немного, какое сердце. Ты отнюдь не вульгарная личность. Не поцелуешь ли меня, Монтегю? Прошло уже несколько дней, как ты целовал меня в последний раз.