Темный ангел

Боумен Салли

– Иногда, – нерешительно ответил Векстон. – У нее так много разновидностей.

– Неужто? – прохрипел Стини, для которого существовала только одна.

– Ну как же… Дети любят своих родителей. Родители любят детей. Ты можешь любить своего друга. Мужчина может любить одну женщину или нескольких. Он может дарить им любовь одной после другой или любить, скажем, двух одновременно. Он может любить или позволять, чтобы его любили. Куча вариантов.

Стини все эти варианты не интересовали, а при мысли о мужчине, который

любит женщину, его слегка мутило; случись с ним такое, это было бы ужасно. Неужели он ошибся относительно Векстона? Он не отводил глаз от лица Векстона, оно такое живое, а глаза при этом хранят милую печаль.

Стини казалось, если он скажет то, что собирается – а он это обязательно сделает, они уже подошли к Рубикону, – он не сможет произносить эти слова и одновременно смотреть на Векстона. Он слишком боялся. Так что он отвел глаза на женщину в ужасающей шляпе, которая села за соседний столик. Он не отрывал взгляда от ее шляпы, на которой красовался пучок фазаньих перьев.

– И все же… – на самой высокой ноте сказал он. Ему снова пришлось откашляться. – И все же, думаю, мужчина может… любить другого мужчину.

– Ах, да, – Векстон отщипнул еще кусочек булочки с кремом. Он с нескрываемым удовольствием прожевал его. – Очень неплохо, – заметил он.

Стини понимал, что может умереть. В любую секунду. Жить ему осталось не больше минуты. Голова у него гудела, легкие не могли вдохнуть воздуха. Он ничего не слышал. Уши заложило. Даже яркие фазаньи перья уплыли из поля зрения. Тридцать секунд. Двадцать. Десять.

– Например, – рассудительным тоном сказал Векстон, – я люблю тебя.

– О Боже мой!

– Я не собирался говорить об этом, но теперь переменил точку зрения.

– У меня сердце готово разорваться! Да, именно так. Смотри, Векстон, у меня руки дрожат.

– Это что, симптом… сердечной слабости?

– Не знаю. Может, это от счастья? – Голос Стини обрел нормальные интонации. Он рискнул посмотреть Векстону в глаза. – Наверно, так и есть. От потрясающего, неожиданного… счастья. – Он помолчал. – Я ужасно люблю тебя, Векстон. С головы до ног. Непреодолимо. – Он перегнулся через столик и взял руки Векстона в свои. Он видел перед собой добрые меланхоличные глаза Векстона. – Я понимаю, что ты должен думать, – слова полились у него потоком и очень быстро. – Ты должен думать, что я очень возбудим. И легкомыслен. Фриволен. Идиот. Болтун. Не сомневаюсь, что ты так и думаешь, да?

– Нет.

– На деле я совсем не такой, это только маскировка. Ну, не совсем. Я склонен к преувеличениям – да. Слова так неопределенны и приблизительны, но все же хочется услышать их, не так ли? Я всегда буду любить тебя, ты же знаешь! – Стини снова схватил Векстона за руку, – на них уже стали обращать внимание из-за соседнего столика, и сжал ее. – Я буду любить тебя, Векстон, все больше и больше, до конца мира. И ни о чем ином

я не могу и помыслить!..

– Давай подождем и посмотрим.

– Нет, исключено. Ты должен поверить мне сейчас.

– Прямо сейчас? – Векстон грустно и в то же время сочувственно улыбнулся ему.

– Прямо сейчас.

– О'кей. Верю на месте. Теперь мы можем расплатиться?

– Расплатиться?

– По счету.

– Могу я зайти в твою квартиру?

– Конечно.

– И ты почитаешь мне какие-нибудь свои стихи?

– Ага.

– И ты мне скажешь еще раз, что любишь меня?

– Нет.

– Почему нет?

– Я однажды это уже сказал. Одного раза достаточно.

– Я хотел бы убедиться в этом.

– Могу посочувствовать.

Когда они вышли на улицу, Стини развеселился. Сияло солнце, улицы были полны народу. Стини не обратил бы внимания даже на дождь, не говоря уж о том, как его обрадовала хорошая погода. Все и вся были на его стороне. Все видели, что он влюблен.

– Как ты думаешь, – спросил он, кончив приплясывать. Взяв Векстона за руку, он приноровился к его шагам, когда они повернули на Кингс-роуд, – остальные люди так же исполнены любви, как мы? Уверен, что нет. Никто больше не может испытывать такого счастья, тебе не кажется?

– Я бы так не сказал, – осторожно начал Векстон. – Мы еще не сталкивались с жизненными трудностями. А их, я думаю, осталось еще немало.

– Чепуха! Какие?

– Ну… – задумался Векстон. – Масса людей. Твои отец и мать, например. Они любят друг друга по-своему. Твоя тетя Мод и тот человек, Штерн… она просто с ума сходит по нему…

– Тетя Мод? Она тупа, как старый башмак. Она ни из-за кого не может сходить с ума…

– Затем есть Джейн…

– Джейн? Да ты с ума сошел!

– Она же обручена, не так ли?

– О Господи, да. Но она не любит Мальчика – стоит увидеть их вместе. Она вроде по уши врезалась в Окленда…

– В Окленда? – Векстон заметно заинтересовался.

– Ну, когда это было… Наверно, все прошло. Теперь она думает только о своей больнице. – Стини сделал еще несколько антраша. Он бросил на Векстона полный торжества взгляд. – Видишь? Ты проиграл вчистую. Нет ни одного достойного кандидата. Ни одного, кто волновал бы нас. Кого еще ты имеешь в виду? Фредди? Бедный старина Фредди – он всегда выглядит, словно в проигрыше.

– Нет, не Фредди.

– Кого же тогда? Признавайся. Ты проиграл.

– Да любого. – Векстон сделал неопределенный жест, указывая на прохожих. – Любого из них.

– Их? – Стини отмел всех прохожих величественным жестом. – Они не считаются. Мы их не знаем.

– О'кей. Сдаюсь.

– Значит, только мы с тобой?

– Если хочешь…

– Я так и знал! – Стини издал вздох, полный счастья.

Они немного прошли в молчании. На углу Стини искоса глянул на него.