Темный дом

Хорсун Максим

Гаечка довольно долго была в отключке. Пульс еле прощупывался, дыхание почти пропало.

Садовников поковырялся в рюкзаке, вытащил контейнер с хабаром. Приятная тяжесть мгновенно согрела жадное сталкерское сердце. Кровь прихлынула к лицу, словно после ста граммов хорошей водки. За эйфорией пришла волна отвращения к самому себе. Он поглядел на Гаечку, поглядел на себя – чуть живого, в изодранной, испачканной своей и чужой кровью одежде.

Он открыл контейнер и достал инопланетную штуковину. Задумчиво уставился на роковую находку. Возможно, Гаечка

была права – именно его алчность погубила всех. Алчность и упрямство.

«Серебряная устрица» шевельнулась в ладони, приоткрыла створки, выпустила наружу и развернула веером отливающие медью тончайшие нити. По нитям пробежала одна световая волна, затем другая…

Гаечка открыла глаза.

– Испытываешь на мне новый хабар? – с укоризной спросила она.

Садовников отвел руку с «серебряной устрицей» в сторону.

– Я не ставлю опыты над людьми. Просто хотел вышвырнуть эту ерунду к чертовой матери, ведь ты была права…

– Гонишь, что ли, – вышвыривать? – Гаечка огляделась. – Мы почти вырвались. Не выбрасывай хабар, Костыль. Загони его лучше барыге – хоть какая-то прибыль.

Сталкер с сомнением поглядел на «устрицу», но потом все же уложил в контейнер.

– Я попробую идти сама. – Гаечка схватилась за опору биллборда, подтянулась и встала. Садовников приобнял ее за плечи. – Где мы?

– Вышли на Бердское шоссе, – сказал сталкер. – Между постом ГИБДД и заправкой. Впереди участок, который патрулируют «каски». Ограждения нет, поэтому охрана усилена. Придется поднатужиться, чтоб прорваться.

– Ладно, надо – значит, надо. Идем, что ли… – Гаечка и в самом деле побрела в сторону леса. Пройдя несколько метров, она обернулась, сказала скучным голосом: – Тут «плешь» растянулась, бери чуть левее.

– Куда тебя понесло? – Садовников заспешил за бывшей стажеркой. – Давай все-таки впереди пойду я.

– Давай. – Гаечка тяжело оперлась на его плечо. – Сенсей… Гуру… Магистр Йода…

Зона была готова их отпустить. Редкие комья «жгучего пуха» невесомо парили среди поросших шевелящимся мхом стволов деревьев. Кое-где цепкий сталкерский взгляд улавливал дрожание натянутых серебристых паутинок-убийц. Еще совсем чуть-чуть – и два измученных человека окажутся в нормальном лесу. Совсем чуть-чуть…

За подлеском рычали двигатели двух «хаммеров». Слышалась гортанная немецкая речь, и Садовников, затаившись за лещиной, ощущал себя советским партизаном. Ему бы сейчас ППШ, связку гранат или пару коктейлей Молотова – уж он бы показал «каскам», что такое генетическая память в действии. Но у него были лишь два ПМ и раненая Гаечка за спиной.

Вояки из UFOR покурили, небрежно придерживая винтовки М-16, обменялись парой анекдотов, помочились на рябину и разошлись по машинам.

«Хаммеры» разъехались, оставив облако сизого дыма. Садовников подхватил Гаечку, и та, обвив его шею рукой, снова повисла мешком на спине.

Выйти после долгого перехода из Зоны в нормальное пространство – все равно, что ступить после продолжительного плавания на сушу. Вроде та же твердь под ногами, но тело

рефлекторно избегает резких движений, а глаз ищет приметы затаившихся аномалий. Проще говоря, когда нужно бежать вперед сломя голову, появляется труднопреодолимый ступор. Иногда во сне так бывает: хочешь сделать ноги от идущего по пятам монстра, но не можешь.

Так и сейчас: Садовников едва тащился, согнувшись под тяжестью Гаечки, хотя бывшая стажерка честно пыталась идти сама. Больную ногу словно подрубили топором, рукоять трости приходилось держать едва не зубами.

Когда они были на середине шоссе, совсем рядом заурчал двигатель. Их как будто поджидали. Впрочем, так оно и могло быть. Нравы «касок» всем известны – для них нет большей утехи, чем накормить свинцом сталкера, который полагает, будто он уже в безопасности, и мысленно подсчитывает барыши.

Из подлеска с противоположной стороны шоссе по едва заметной грунтовой дороге выкатил темно-синий «лендровер» с наклейкой UFOR на ветровом стекле. Джип лихо затормозил, пошел юзом, взвизгнув шинами, и развернулся к сталкерам бортом.

– Здравствуйте, девочки… типа, приехали… – сказал Садовников.

– Вижу, – отозвалась Гаечка.

Водительская дверца распахнулась, на асфальт выпрыгнула белокурая женщина в джинсовом костюме.

– Допрыгался, Костыль? – с ходу выдвинула обвинение она.

Глядя на пышное каре мягких волос, на глаза голубки, наполненные в этот момент лютой злобой, на быстрые и резкие жесты, Садовников неожиданно вспомнил эту мадмуазель. Она подсаживалась к нему в «Радианте»! Тогда на ней было платье шафранового цвета, а глаза лучились лукавством. Она подкатывала с предложением вывести на чистую воду сенатора Шимченко. Возможно, следовало согласиться, но на тот вечер у Садовникова имелись другие планы.

В этот раз ему тоже было не до вежливых приветствий и правил этикета.

Садовников выхватил пистолет и навел его на ухоженную фешенебельную мордашку:

– В машину!

К чести дамы, она не стушевалась и восприняла ствол в дрожащий руках сталкера как само собой разумеющееся.

– А я, по-твоему, что здесь делаю? Убери пушку, дурень! Я спасаю твою задницу! – Она открыла заднюю дверцу джипа, повернулась к Садовникову: – Чего вы ждете? Одобрения патрульных?

Сталкер сунул пистолет в кобуру, подвел Гаечку к машине и помог раненой устроиться на сиденье. Белокурая дама с неудовольствием наблюдала за его действиями, – видимо, ее беспокоила чистота чехлов.

Закончив с Гаечкой, Садовников повернулся к хозяйке джипа:

– Ты кто?

– Меня зовут Анна. Я – начальник центра общественных связей при корпусе UFOR, – быстро проговорила она, садясь за руль.

Садовников оббежал джип и запрыгнул на соседнее сиденье. Дама вдавила педаль газа, машина рванула с места в карьер, Гаечка застонала.

– Как ты нас нашла?

– А я тебя и не теряла. В конце концов, не так трудно заметить двух человек, когда они битый час почти в открытую идут по пустырям Зоны. Дальше – дело техники.