Темный дом
Шрифт:
Гаечка не ответила. Она жадно курила. В ее груди булькало, из раны сквозь бинты просачивался белесый дымок. Садовников тоже ничего не сказал, только смочил саднящую после «экзо» глотку водой и забросил флягу в рюкзак.
– Я вот что подумал, Костыль, – продолжал тем временем Румын. – Зачем тебе ее вытаскивать? Благодарности от нее все равно не дождешься. Еще и подставит, к бабке ходить не надо, и так понятно. А то и сама пальнет в тебя, как почувствует, что ты больше не нужен.
– И что ты предлагаешь? – спросил Садовников, но не потому, что
– Вытащи меня! – горячо проговорил Румын. – А я в долгу не останусь! Все, что есть, – отдам! Бабла у меня прилично, заначку давно собираю.
Садовников хмыкнул и покачал головой.
– Понимаешь… – протянул он, все еще ощущая мерзкий вкус «экзо» во рту. – Не по-джентльменски это, не по-человечески вообще. Она хоть и дура, но все-таки дама. А ты первый стрелять начал…
– Да – первый, – не стал отрицать Румын. – Дураком был, каюсь. Прости меня, братка. Видишь, ты меня конкретно наказал. Я больше не буду.
Гаечка снова рассмеялась.
– Хорош гнать, Румын! – сказала она. – Твоя песенка спета! И не пудри мозги моему сталкеру!
– Заткнись, коза! – заорал Румын и заерзал на месте, прикрывая раны ладонями. – Сейчас я до тебя доберусь! Шкуру спущу!
– Сам заткнись! – взвизгнула Гаечка, затем загребла в ладонь земли и сухой травы и швырнула в сторону бандита.
– Послушай меня, старик, – продолжил Румын. – С таким ранением я еще какое-то время поживу, ведь пацан я был здоровый, спортом занимался. Примерно сутки у меня есть. За это время ты сможешь дотащить меня Периметра. Гаечку ты донесешь тоже – базара нема! – но баба – есть баба, силенок у нее поменьше, к тому же она – наркоманка конченая. Сдохнет на полдороге, это я зуб даю!
– Да пошел ты! – окончательно вышла из себя Гаечка. – Костыль, скажи ему! Костыль!
Садовников, открыв рот, смотрел, как при свете звезд, зажав под мышками большие пальцы и высоко вскидывая босые ноги, выплясывает зажигательный еврейский танец мертвый Кабан.
– Костыль! – в два голоса завопили Гаечка и Румын, и только тогда Садовников очнулся. Кабан лежал в луже крови и нечистот, как ему и полагалось.
Сталкер сплюнул, ощущая тошноту.
– Да как вы вообще курите эту гадость! – в сердцах проговорил он.
– Я вот реально говорю, спаси лучше меня! – Румын лежал, приподняв голову, и с надеждой смотрел на сталкера. – У меня деток двое. Две дочки. Век тебе добро помнить будем. А кто такая Гаечка? Паразитка, вошь лобковая. Я ее сразу выкупил – падла она, Костыль! Плевка не стоит! Мразь!
Садовников с сомнением поглядел на девушку-сталкера. В темноте ее груди белели, словно мрамор. На губах была легкая улыбка Джоконды. А еще Гаечка делала странные пассы руками, точно перебирала перекладины невидимой лестницы.
– Я над тобою кружу… над тобою… кружу… – шептала она.
– Видишь, – назидательно заметил Румын. – У нее приход. Ей и так хорошо, умрет счастливая. А я еще пожить хочу.
Сталкер подошел
– Возможно, ты и прав, но ничего не выйдет, – сказал он со вздохом. – Попробую спасти ее, потому что так решил.
Румын заулыбался, снова заерзал, закачался по колкой щетине сухой травы.
– А ты подумай еще раз! – попросил он заискивающе. – Я чувствую в тебе сомнения, старик!
– Нет сомнений. – Садовников снова вздохнул и покачал головой.
Румын закусил губы, задумался. Было слышно, как бурчит в его продырявленном животе.
– Кружу… над тобой… – бесперечь повторяла Гаечка.
– Слушай! – Румын сверкнул белками глаз. – Если ты не хочешь мне помочь, тогда – не впадлу! – пристрели меня!
Садовников опешил:
– Чего-чего?
– Ну… добей, сделай контрольный в голову, – развил мысль Румын.
– Не-не, я так не могу!
Бандит бросил на Садовникова полный укора взгляд:
– Ты что – садист? Помогать не хочешь, добивать отказываешься. Я, по-твоему, должен сутки истекать кровью и страдать, прежде чем сдохнуть? Живодер!
– Я могу тебе кеторольчика отсыпать… – неуверенно предложил Садовников.
– В жопу себе его засунь! – обиделся Румын.
Садовников потер виски жестом смертельно уставшего человека.
– Как же вы меня все достали… – просипел он. – Ладно. Я сделаю это. Будь спокоен – мучиться не придется.
Румын матюгнулся и зажмурился.
– Тогда – вперед! Не тяни! Сделай это сейчас.
Садовников встал. Ощущая себя последним подонком, вытащил из кобуры ПМ. Прицелился, прикрыв один глаз.
– Погоди! – Румын снова засверкал белками.
– Чего опять? – проворчал сталкер.
– Я хочу о хорошем напоследок подумать. Дочек вспомнить.
– Раньше нужно было о них думать, – упрекнул Садовников.
– Не учи меня жить, ублюдок! – парировал бандит и снова зажмурился.
– Ну что, готов?
– Нет, конечно! Погоди еще чуть-чуть…
Садовников выстрелил.
Глава восьмая
25 августа 2015 г.
Новосибирская Зона Посещения,
окрестности ботанического сада РАО
На пути назад Садовников запомнил каждый шаг, потому что это был самый сложный переход в его жизни. Гаечка весила шестьдесят с чем-то килограммов, ее приходилось нести на спине, как мешок с картошкой. Иногда она пыталась идти сама, но быстро выбивалась из сил. Садовников тоже чувствовал себя загнанной ломовой лошадью. Хромая нога сначала болела, а потом потеряла чувствительность, превратилась в неповоротливый и ненадежный кусок мяса. Приходилось тратить силы, которых и так было с гулькин нос, на то, чтобы не терять равновесия. А еще – чтобы пробрасывать дорогу гайками и не терять бдительности, ведь Зона в любой момент могла накрыть бродячей аномалией.