Темный покровитель
Шрифт:
Мои пальцы скользят в ее волосы, и я целую ее еще раз, чувствуя, как последние остатки моего оргазма разливаются внутри нее, а она еще раз прижимается ко мне, погружаясь в мою грудь, пока горячая вода оседает вокруг нас.
Мы долгое время не двигаемся. Джиа лежит, прижавшись ко мне, положив голову мне на плечо, мой размягченный член все еще погружен в нее, ее ноги обхватывают меня, а мои руки ее. Я не хочу отпускать ее, а она, похоже, не хочет двигаться.
У меня возникает желание сказать ей о своих чувствах, озвучить их, произнести те три слова, которые, как я знаю, она захочет услышать от меня скорее рано, чем поздно. Но пока я не могу заставить себя произнести их. Каждый раз, когда они пытаются вырваться, я чувствую, как мое горло сжимается, не давая им соскользнуть на язык, и все причины, по которым я не должен говорить этого, заполняют мою голову.
Я влюбляюсь в нее. Я уже влюбился окончательно и бесповоротно. Я знаю это, но пока не могу сказать ей об этом. Не сейчас, когда договор еще не подписан, не сейчас, когда я пока не уверен, что смогу защитить ее, как и обещал. Мне нужно сосредоточиться на предстоящей опасности, на том, чтобы мы оба были в безопасности, на том, чтобы выполнить пожелания Энцо и довести договор до конца. А потом я сосредоточусь на другом способе, который поможет мне исполнить все его желания — стать мужем, который нужен Джии.
Я скажу ей об этом после свадьбы, обещаю я себе, проводя пальцами по ее позвоночнику и наслаждаясь стоном, сорвавшимся с ее губ. Я скажу ей тогда, когда все будет в безопасности и союз будет окончательно оформлен, когда я буду уверен, что ничто не сможет разлучить ее со мной.
Когда я смогу почувствовать себя в безопасности, полностью отпустив ее, полностью обнажив себя.
Я прижимаю ее к себе, желая сохранить ее навсегда. И все, что я слышу в своей голове, это одно слово, повторяемое снова и снова, устойчивое эхо чувства, пульсирующего в моих венах.
Моя.
И я никогда не позволю никому отнять ее у меня.
24
ДЖИА
Месяц спустя
Я чувствую себя неловко и беспокойно, ожидая, когда Сальваторе вернется домой с последней встречи. Сегодня вечером мы отправляемся в город, чтобы завтра сыграть свадьбу, и я готова к тому, чтобы все это закончилось.
С каждым днем, прошедшим за последний месяц, мои опасения, что все вернется к тому, что было до нашего медового месяца между Сальваторе и мной, уменьшались. Ничего не изменилось. Он заботился и оберегал меня, но не душил, держал в курсе дел Братвы и предстоящей свадьбы, а в постели давал мне все, что я только могла пожелать. Дом я украшала по своему усмотрению, и его деньги тратила по своему усмотрению. Он занимал мои мысли в течение последнего месяца, не давая мне слишком много думать о предстоящей свадьбе и о том, что все еще может пойти не так, а Сальваторе занимал меня все остальное время.
Я больше не беспокоюсь о том, что он хочет меня. Но меня интересует, сможет ли он когда-нибудь сказать мне, что любит меня, и сколько времени это займет. Эти слова уже давно вертятся у меня на языке, но я не хочу быть той, кто скажет их первой. Я хочу, чтобы он сам дал мне это понять, и я готова ждать этого. Я чувствую, как он сдерживается, и надеюсь, что вся эта неразбериха с Братвой мешает ему признаться мне в своих чувствах. Когда все закончится, он скажет мне то, что я так хочу услышать.
Вздохнув, я ставлю чемодан на кровать и на секунду замираю, когда на меня накатывает волна головокружения и тошноты. Положив одну руку на ножку кровати, я делаю глубокий, медленный вдох и так сосредотачиваюсь на том, чтобы меня не стошнило, что не слышу, как в комнату входит Сальваторе.
— Ты в порядке, сокровище?
Я вскакиваю, издавая тоненький писк, и поворачиваюсь к нему лицом.
— Да, — быстро говорю я ему. — Просто немного не в себе, вот и все. Наверное, это стресс.
Сальваторе не спрашивает меня, из-за чего я могу испытывать стресс, ему это и не нужно. Он не хуже меня знает, что я не горю желанием идти на свадьбу своего бывшего жениха… жениха, которого выгнали из церкви до того, как Сальваторе сам потащил меня к алтарю. Я больше не злюсь на него за это. Но это не меняет обстоятельств того, как все начиналось, и не делает встречу с Петром более легкой.
— Завтра стресс закончится, сокровище, — пробормотал он, легонько целуя меня в макушку. — А пока я позвоню Лии, чтобы она пришла и помогла тебе собраться. Ты можешь сказать ей, что ты хочешь взять с собой.
— Я в порядке… — начинаю протестовать я, но Сальваторе качает головой, нежно прижимая палец к моим губам.
— Не спорь, Джиа, — пробормотал он. — Я скажу Лии, чтобы она набрала тебе ванну, и ты сможешь расслабиться, пока она будет собирать твои вещи. Я хочу, чтобы ты хорошо отдохнула перед этим.
Я слышу в его голосе защитные нотки, которые уже привыкла слышать, и не спорю. Иногда странно, как изменилась эта динамика между нами. Я больше не хочу бороться с ним по любому поводу, потому что теперь я верю, что он хочет добра, даже если его защитные инстинкты немного противоречат моему стремлению к независимости. Я знаю, что он хочет заботиться обо мне и обеспечивать мою безопасность, а поскольку я теперь доверяю ему, это наполняет меня теплом, а не вызывает желание впасть в ярость.
— Хорошо, — соглашаюсь я и вижу, как поднимается его бровь.
— Может, тебе действительно плохо? — Поддразнивает он, хотя прошло уже немало времени с тех пор, как я спорила с ним по каждому пустяку. Но ему нравится напоминать мне о том, что когда-то давно я это делала хотя бы потому, что, как мне кажется, ему нравится получать от меня удовольствие.
Я сужаю глаза, собираясь бросить ответный выпад, но тут на меня накатывает новая волна головокружения. Я слегка покачиваюсь на ногах, недолго думая, смогу ли я как-то использовать это, чтобы полностью отказаться от поездки на свадьбу, но я знаю, что это нечестно. Я нужна Сальваторе, чтобы выступить единым фронтом перед сделкой с Братвой, и я хочу поддержать его. Если его долг — защищать меня как мужа, то и мой, как его жены, тоже.
— Джиа. — В его голосе звучит слабая нотка беспокойства, когда он ведет меня к кровати и берет трубку, чтобы позвонить Лии. — Просто присядь на минутку.
Десять минут спустя я уже по шею в горячей, исходящей паром ванне, пахнущей насыщенным ванильным маслом, а Лия следует списку, который я продиктовала ей для упаковки вещей. Я чувствую легкое чувство вины за то, что она занимается всем этим, но Сальваторе платит ей за это, и ванна помогает. Головокружение в основном прошло, сменившись усталостью, которая заставляет меня мечтать о том, чтобы просто лечь спать, а не ехать в город сегодня вечером.