Темный. Плохой. Незнакомый
Шрифт:
Травля распространилась по сети. Ленты Джейсона в «Твиттере» и «Фейсбуке» были заполнены обычными футбольными новостями, но комментарии под ними продолжали источать яд. Я много раз думала написать, но решила, что за его профилем наверняка следит публицист. Я просто хотела услышать его голос, узнать, как у него дела.
Не все они были плохими. Были и комментарии, наполненные более дружелюбными голосами, добрыми душами, предлагающими благонамеренный баланс яду. Иногда они заставляли меня плакать, искренне умоляя заглянуть
Несмотря на свой жесткий реализм, я лелеяла тайные фантазии о том, что Джейсон Редферн бросится в виртуальную выгребную яму и встанет на мою защиту. Эти фантазии, конечно, были нелепыми. Он хранил радиомолчание, и я его не винила. Я делала то же самое.
Конечно же, посыпались предложения с непристойными суммами за откровенные рассказы. Я не стала с ними церемониться. Я бы скорее оказалась на улице, хотя до этого мне предстояло бы пройти долгий путь, даже если бы чат окончательно расторг мой контракт.
Я была совершенно не готова, когда раздался этот звонок. Незнакомый номер звонил снова и снова, не оставляя голосового сообщения. Я ответила с опаской, надеясь, вопреки всему, что это кто-то из начальства чата пытается дозвониться до меня, но была готова в мгновение ока сбросить вызов, если это окажется кто-то из таблоидных стервятников. Это оказался ни тот, ни другой.
Мое сердце ушло в пятки, когда я услышала его голос:
— Не вешай трубку. Пожалуйста.
— Джейсон…
— Я хотел позвонить раньше, но было так много людей, которые буквально одолевали меня. Как ты держишься? Пожалуйста, скажи мне, что с тобой все в порядке.
Я была не в порядке, слезы уже наворачивались, но я не собиралась обременять его этим дерьмом.
— Все хорошо.
Он вздохнул с облегчением.
— Хорошо. Я пытался дозвониться по твоему номеру в чате. Он отключен.
— Меня отстранили от работы. Нарушение условий контракта.
— Черт. Мне жаль. — Его голос был таким печальным. — Тебе нужны деньги?
Предложение задело, хотя и было сделано из лучших побуждений.
— Я в порядке. Надеюсь, это временно.
— Мне так жаль, Джемма. Я не хотел, чтобы все так случилось.
Я не смогла удержаться от смеха, ужасного, смиренного смеха.
— Это не твоя вина, что у меня ужасная, эгоистичная сучка-подруга, Джейсон. Это я должна извиниться перед тобой.
— Пожалуйста, не надо. — Я чувствовала, как он улыбается. — Я скучаю по тебе. Пожалуйста, не позволяй всему этому дерьму в газетах достать тебя, все это чушь собачья.
Комок в горле заставил меня прохрипеть слова:
— Тебе нужно идти. Ты, должно быть, занят. Я смотрела игру в субботу по телевизору.
— Мне хотелось бы, чтобы ты посмотрела какую-нибудь получше, я дерьмово играл.
— Ты выглядел потрясающе.
— Я не чувствую себя потрясающе.
Как
— Я видела выражение лица Эйприл, надеюсь, вам удастся остаться вместе. Ну, знаешь, ради дома и всего остального.
— Мне плевать на этот дом, Джемма. — Я услышала, как он провел пальцами по волосам. — Мне нужно идти, мы интенсивно тренируемся. Кажется, все важные матчи начинаются одновременно.
— Спасибо, что позвонил.
— Спасибо, что ответила.
Я так много хотела сказать, но ничего из этого не озвучила. Гудок отбоя ударил, как удар в спину, и у меня внутри все перевернулось.
Кара с Рэйвен прибыли в мой конец города и пришли с парой бутылок вина и охапками сочувствия.
— Ублюдки эти журналисты, все они, — выплюнула Рэйвен. — Ненавижу этих сукиных детей. Никогда ни о ком не скажешь доброго слова, пока они не здохнут или не станут частью их сомнительной политической повестки.
— Я не уверена насчет этого, — сказала я. — Но они довольно противные. По крайней мере, они, кажется, любят Эйприл Редферн.
— Только потому, что она их жертва, — сказала Кара. — Они любят хорошие душещипательные истории.
— Может быть. — Вино пошло на пользу. — Он позвонил мне.
Две пары бровей взлетели вверх.
— Звонил?
— Просто чтобы узнать, как у меня дела.
Кара практически набросилась на меня:
— Ты сказала ему, что скучала по нему? Пожалуйста, скажи мне, что сказала.
Я покачала головой:
— Я была немногословна. Жаль, что я не сказала больше.
— Позвони ему!
— Возможно, вскоре. Он может быть с ней или со своими товарищами по команде, я не хочу создавать ему проблем.
— Тогда напиши ему.
У меня что-то защемило в груди, то же самое, что и раньше.
— Я не знаю.
— А почему бы и нет? — спросила Кара. — Ты же скучаешь по нему, не так ли?
Я снова улыбнулась своей грустной улыбкой.
— Постоянно.
Мне бы хотелось рассказать им, рассказать как мне страшно, как я боюсь отказа, смущения и всего того дерьма, что напечатали газеты. Боюсь, что он увидит меня такой же, какой видят они, когда-нибудь, если не сегодня. Боюсь, что он уже переключился на другую девушку из чата, но в этот раз на кого-то более стройного и красивого. На кого-то, о ком не писали бы во всех газетах.
Кара, казалось, почувствовала необходимость сменить тему разговора. Я была благодарна.
— Когда ты вернешься танцевать?
Я пожала плечами:
— В этом году, в следующем, когда-нибудь или никогда.
— Мы сможем удержать этих засранцев подальше.
— Не на всем пути через Лондон.
— Вызови такси.
Я не хотела говорить ей, что экономлю деньги. Не хотела говорить, сколько недель мне осталось до того, как я останусь без гроша.
— Я подумаю об этом.
Она улыбнулась.