Тень Гегемона. Театр теней. Дилогия
Шрифт:
Я также благодарю правительство Соединенных Штатов, которое не только предложило мне перенести сюда резиденцию Гегемона, но и выделило достаточный контингент секретной службы, чтобы организовать мою охрану. Я не думаю, что ее присутствие необходимо, по крайней мере в таких количествах, но до недавнего времени я полагал, что мне не нужна защита и в резиденции Гегемона в Риберао-Прето.
Улыбка его приглашала посмеяться, и кто-то действительно засмеялся – скорее от напряжения, чем от забавности ситуации, но все равно годится. Отец особо подчеркивал: заставляй их иногда смеяться, чтобы создать непринужденную атмосферу.
– Имеющаяся у меня информация такова, что большинство лояльных сотрудников штаб-квартиры Гегемонии находятся вне опасности, и как только будет организована новая постоянная резиденция Гегемона, я приглашу тех, кто этого захочет, вернуться к работе. Нелояльные сотрудники, разумеется, уже нашли себе другую работу.
Снова смех – но тоже всего лишь пара подавленных смешков. Репортеры учуяли кровь, и то, что Питер выглядел – и был – столь молодым, положения не улучшало. Юмор – это хорошо, но не следует выглядеть язвительным подростком. Особенно таким, которого только что родители вытащили из кровати.
– Естественно, я не могу назвать вам источник информации, который спас мне жизнь. Но одну вещь я вам могу сказать: мое внезапное перемещение, прервавшее работу офиса Гегемонии, – полностью моя вина.
Вот именно. Такого мальчишка не сказал бы. Даже взрослые политики такие вещи говорят редко.
– Вопреки советам командующего моими силами и других людей, я привез в свою резиденцию печально известного Ахиллеса Фландре, получив от него заверения в лояльности и по его просьбе. Меня предупреждали, что ему нельзя верить, и я был с этим согласен.
Тем не менее я считал себя достаточно проницательным и осторожным, чтобы раскрыть вовремя любое его предательство. Это был мой просчет – но благодаря тем, кто мне помог, не фатальный.
Дезинформация, исходящая теперь от Ахиллеса Фландре из бывшей резиденции Гегемона, о моих так называемых растратах, разумеется, чистая ложь. Все финансовые действия Гегемонии всегда были прозрачными для общественности. Ежегодно публиковались отчеты по доходам и расходам, и сегодня я открыл публике все бухгалтерские документы Гегемонии, как и мои личные записи, на защищенном сайте «Финансовые отчеты Гегемона». Если не считать некоторых засекреченных пунктов бюджета, которые любой аналитик сочтет едва покрывающими немногие военные операции, проведенные за последние годы, можно проследить путь каждого цента. И кстати, вся отчетность ведется в долларах, поскольку курс валюты Гегемонии хотя и сильно колебался в последние годы, но показывал отчетливую тенденцию к снижению.
Снова смешки. Но все писали как сумасшедшие, и Питер понял, что его политика полной открытости достигла успеха.
– Вы увидите не только то, что ничего не было растрачено из средств Гегемонии, – продолжал Питер, – вы увидите и то, что Гегемония действовала при крайне ограниченных средствах. Это была трудная задача – с такими малыми деньгами организовать нации мира для противостояния империалистическим планам так называемого Всенародного государства, оно же Китайская империя. Мы весьма благодарны тем странам, которые продолжали поддерживать Гегемонию на том или ином уровне. Уважая желание тех из них, которые хотят сохранить тайну своих взносов, мы около двадцати названий скрыли. Вы можете гадать о том, какие именно, но я не буду говорить ни да ни нет, хотя, пожалуй, раскрою секрет, что среди них нет Китая.
Настоящий взрыв смеха, даже пара хлопков с мест.
– Я возмущен тем, что узурпатор Ахиллес Фландре поставил под сомнение полномочия министра колоний. Но если у кого-то еще есть сомнения относительно планов Фландре, то, видя, каким был его первый шаг, можно догадаться, что он для нас всех готовит. Ахиллес Фландре не успокоится, пока каждый человек не будет в его полной власти – либо мертв.
Питер замолчал и взглянул на трибуну, будто там у него лежали заметки, хотя, разумеется, их там не было.
– В том, что я привез Ахиллеса Фландре в Риберао-Прето, есть лишь один положительный момент: теперь я узнал его как человека – хотя требуется весьма расширенное толкование определения, чтобы его так назвать. Ахиллес Фландре достиг своей власти в этом мире не собственным интеллектом или храбростью, но используя интеллект и храбрость других людей. Он организовал похищение детей, которые помогали моему брату, Эндеру Виггину, спасти человечество от инопланетных захватчиков. Зачем? Потому что он знал: у него нет надежды править миром, если они будут действовать против него.
Власть Ахиллеса Фландре покоится на желании других верить в его ложь. Но эта ложь уже не приведет к нему новых союзников, как бывало в прошлом. Он прицепил свой фургончик к Китаю и правит Китаем, как быком. Но я слышал, как он смеялся над бедными дурачками в китайском правительстве, которые поверили ему, издевался над их мелочным честолюбием, рассказывая мне, какими дураками они были, доверив ему дела.
Не приходится сомневаться, что он это делал в попытке убедить меня, будто он больше на них не работает. Но насмешки его были поименны и весьма конкретны, презрение его – неподдельным. Мне почти жаль китайских руководителей – потому что, если когда-нибудь он консолидирует свою власть и они не будут ему нужны, они окажутся в том же положении, что и я.
Конечно, и меня он тоже презирает, и если сейчас он надо мной смеется, я могу только согласиться с ним. Меня надули, леди и джентльмены. В этом смысле я оказался в хорошей компании, некоторые представители которой были отстранены от власти в России после похищения детей, другие оказались политическими заключенными в завоеванной Китаем Индии, третьи же арестовывают в Индии людей… за переноску камней.
Я только надеюсь, что я окажусь последним из тщеславных глупцов, думавших, что можно держать Ахиллеса Фландре под контролем или использовать для каких-то благородных целей. Ахиллес Фландре служит лишь одной цели – собственному удовольствию. А удовольствие у него одно: подчинить себе целиком весь род человеческий.
Я не был дураком, когда направил усилия Гегемонии на противостояние империалистическим актам китайского правительства. Сейчас из-за моих – и только моих – ошибок престиж Гегемонии временно уменьшился. Но моя решимость противостоять китайскому гнету, установившемуся над половиной мира, не уменьшилась. Я – неумолимый враг императоров.
Эта финальная фраза была не хуже любой другой.
Питер коротко поклонился в ответ на вежливые аплодисменты. Кто-то аплодировал более чем вежливо, но были и такие, которые вообще не стали аплодировать.