Тень Орла
Шрифт:
У нового члена Братства сделалось лицо человека, узревшего жителей Олимпа.
– Понимаешь теперь, почему я не перерезал тебе горло? – спросил Танкар.
Они сидели в кабачке «Под башмаком» в одиночестве. Двери были заперты и даже забиты гвоздями, а набор на столе стоял странный: вместо хлеба, мяса, лука и вина большая миска воды и гора льняных тряпок, отстиранных почти добела. Бывший начальник городской стражи старательно смывал чужое лицо, нарисованное поверх своего.
– А я думал, ты пощадил меня потому, что у меня был роман с Вани.
– А у тебя был роман с Вани? – Танкар прищурился. – Я вот сейчас шо подумал: может, я с Левкипием и один справлюсь?
– Не справишься, – Рифат макнул лицо в миску, вынул и замотал головой, отфыркиваясь, как пес. – Он мерзавец, но умный мерзавец. Я подобрался к нему близко, но вряд ли смогу достать так, чтобы самому остаться в живых. А разменивать его жизнь на свою – дороговато, а? Или в самый раз?
– Нужды нет. Он сам сделал за нас почти всю работу. Теперь осталось подождать, пока спарты и Тень начнут делить Акру. А потом отвернуть башку тому, кто останется.
– Так ты и вино для этого?.. – изумился Рифат. – И траур по Фриму?
Рыжий властитель Нижней Акры невозмутимо кивнул.
– Интересно, каково это – быть таким умным?
– Как будто ведешь слепых, – признался Танкар. – Иногда – очень тяжело. Иногда – терпимо. Всегда – интересно. Ты у своего брата спроси. Он тоже знает.
Рифат помрачнел. Карие глаза его как будто закрылись шторами.
– Если он такой умный, почему до сих пор в тюрьме?
Даний спал беспокойно. Даже не спал – дремал вполглаза. Ночь была прохладной и, против обыкновения, облачной. Утро ожидалось дождливое.
Бывший правитель чутко прислушивался к тишине, гулким шагам охранника в коридоре, лязгу железного засова, тонкой и раздражающе-ритмичной музыке падающих капель с постоянно сырых стен. Он ждал. Спокойно, терпеливо, не впадая в отчаяние, не поддаваясь страху. Отчаиваться было пока рано. А страх существует лишь для тех, кто не знает своего будущего. Даний знал точно: если те, кого он ждал, те, кого он позвал, поставив на кон все, что имел, если они не появятся в ближайшие три ночи, он умрет. Даже если никто его не отравит. Он умрет от голода.
Он ничего не услышал. И не увидел, до тех пор, пока на плечо, укрытое влажным плащом, не легла тонкая, почти невесомая рука и тихий голос не спросил:
– Ты – Даний, заказчик?
Он совершил, наверное, самый великий подвиг в своей жизни – не вздрогнул, непонятным образом совладав с собой.
– Санджи! Вы воистину летучие мыши, бесшумные и видящие в темноте! Хвала всем богам!
– Летучие мыши не видят. Они слышат, – поправил голос.
Теперь Даний разобрал, что рядом с ним подросток или…
– Как тебя зовут?
– А тебе зачем?
– Должен же я хоть как-то к тебе обращаться! Если твое имя – тайна, назови любое, какое тебе нравится.
– Чиони. Меня зовут Чиони.
Девушка! Лет пятнадцати, не больше. Теперь Даний разглядел и красивый разрез раскосых глаз, и пушистые ресницы. Нос, рот, подбородок – все было затянуто плотной черной материей. Девушка была тонкой, но не изможденной худобой нищего, а подтянутой стройностью эфеба.
– К делу, Даний. Кто он? Кого я должна убить для тебя и как ты заплатишь?
– Очень щедро, – улыбнулся Даний, – моя щедрость превзойдет твои самые смелые ожидания, девушка-летучая мышь. Но и задача будет трудной.
– Я слушаю тебя, Даний. Уже давно. Но пока ничего не услышала.
Девушка не сердилась. Она пока даже не досадовала, лишь предельно деликатно напоминала, что время дорого. Она стояла посередине камеры, почти сливаясь с темнотой. Даний второй раз имел дело с Санджи, но в прошлый раз это был пожилой воин. В этот раз прислали девушку. Впрочем, судя по тому, как ловко она миновала три цепи охраны и справилась с довольно сложной системой тюремного лабиринта, Чиони была ловким и опытным бойцом невидимой армии, которая сотрясала государства, меняла царей, как балаганных кукол, возводила и обрушивала храмы. «Общество слияния Земли и Неба» – так они именовали себя, просто и без особых претензий. Даний уважал и боялся этой тайной власти восточных земель. Но кроме них у него ничего не было.
– Ты не слишком молода? – бросил он.
– Сомневаешься, что я справлюсь? – Чиони, похоже, удивилась. – Воин Санджи жизнью отвечает за каждый заказ.
– Ты девушка. Твою мишень охраняют мужчины. Воины. Их много.
– Тебя тоже охраняют мужчины, воины и их тоже не мало, – девушка была уязвлена, но уверенности в себе не утратила.
– Это аргумент, – признал Даний. Он встал и оказался ростом почти на две головы выше Чиони. – Ты проникла сюда. Ты сделала это без шума. Это сильно.
Девушка вздернула подбородок.
– Теперь выйди отсюда. Не одна. Вытащи меня из тюрьмы, тогда я поверю во все, даже в то, что ваши воины приручают драконов.
– Санджи не занимаются кражами, даже кражами царей, – презрительно бросила девушка, – на это есть младшие братья. Говори, кто он – и прощай. Я выполню задание, можешь не сомневаться.
– Но как я расплачусь, сидя в тюрьме? С собой у меня нет ни монетки.
– Хитер, – оценила Чиони. Она думала одно мгновение. Потом сдернула с себя черную накидку. Это почти ничего не изменило, девушка так же сливалась с темнотой, вся остальная одежда была пошита из той же ткани.
– Накинь, – велела она, – и постарайся дышать потише, тебя слышно на берегу Хуан-Хэ. Знаешь, лучше постарайся дышать через раз. И, ради Поднебесной, разуйся.
Даний думал, что путь этот он будет вспоминать в кошмарах. Он шел за своей юной проводницей и защитницей по коридорам тюрьмы, в которой должен был умереть. Эти стены видели столько зла, что им пропитались даже камни. Вдоль всего коридора были выдолблены желоба для стока крови, а в конце располагались большие колодцы, из них пахло сыростью и чем-то еще, не таким мирным и безобидным. Назначение у колодцев было простое: туда сбрасывались тела тех, кто умер под пыткой. Потом подземная река уносила их в море, в дар Посейдону. Даний серьезно сомневался, что мертвое тело, без мысли, без страсти, может быть интересно божеству… С другой стороны, а куда их еще девать? Отдавать в таком виде родственникам было как-то уж слишком жестоко. Его предшественник в свое время позаботился, чтобы в рот умершего обязательно вкладывали монетку для уплаты Харону. Даний счел, что это правильно. Глупо или умно, но правильно.