Тень уходит последней
Шрифт:
– Да, да, - Николай пригубил вино. По вкусу, сладко-кислое. Сделал глоток побольше, второй, обтер языком губы и поставил чашку на стол.
– Ну, вот и хорошо. Как вино?
– Необычное вино, - признался Николай.
– Такого еще не пробовал, и хмельное, однако.
Еще раз глянул Синцов на бутылку, и что-то зацепило его память. Вроде такую бутылку он где-то уже видел. Да, да, где-то видел. И по вкусу вино знакомое ему, где-то пробовал такое и совсем недавно. Хм. Где же?
– Ну, что сидишь, кашу-то попробуешь?
–
– А, давайте. Как выпью, всегда кушать хочется.
– Ну, и хорошо, - Киреев налил полную чашку вина и пододвинул ее Синцову.
– Давай еще раз помянем Максима. А я все-таки, ну, что ты на меня смотришь? выпивай, поминай человека.
– Извините, - и, сделав большой глоток вина, Николай поставил чайную чашку на стол.
– Надо допить до дна-а, - с растяжкой на последнем слоге, промолвил Александр Васильевич.
– Да, да, сейчас, вы что-то хотели сказать, а я перебил вас, - мотнул головой опьяневший Синцов.
– Словно спирта выпил, крепкое.
– Так, оно со сливянкой смешанное, потому и крепкое, - улыбается Николаю Киреев.
– Понял, - уперев в ладонь свой лоб, поставил локоть на стол Синцов.
– Давай, давай, пей. Ну, что ты, совсем охмелел, что ли? Николай? Ты же взрослый мужик!
– Да, да. вы, может, мне каши дадите, а то я совсем уже того, голову на шее удержать не могу, - посмотрел в глаза Киреева Николай.
– А-а, сейчас, сейчас, Николай Иванович. А ты допивай вино, а то совсем прокиснет же, - Киреев подвинул ближе к Синцову наполненную чашку с вином.
– Да, да, - сделав большой глоток вина Синцов.
– Вкусное!
Киреев тут же снова наполнил чашку Николая вином.
"Ох, и крепкое оно у вас!
– тяжело глотнув слюну, подумал Синцов.
– Я уже и пить-то не могу его, что-то сердце совсем у меня запрыгало в груди".
Но Киреев и слушать не хочет Синцова, пододвинул ему поближе чашку с вином, и снова чуть ли не заставляет его выпить.
– Да, извините меня, Александр Васильевич, - вздохнул Николай.
– Что-то совсем худо мне стало.
– Да, глупости все это. Сделай еще глоточек, опьянел немножко, а сливянка она такая пакостная, совсем пакостная, и голову мутит, и сердце гонит. А то скоро твоя жинка приедет, а мне, значитца, еще этого не хватало. Итак ты много знаешь уже, а выспишься и забудешься, и мне спокойно, а то Вертилову скажешь, или Кораблеву. А они, сволочи, только и хотят со мною расплатиться. Так получается, как будто я перед ними в чем-то виноват.
Оттолкнув от себя чашку с вином, Николай попытался встать на ноги:
– Не буду, Алексанр васдильвич.
– О-о, вот этого я и ждал от тебя, Николай Иванович. Давай еще глоточек сделаем, и к Максу собираться пора. А то, чего лишнего начнешь говорить, А тут молодец, путаешься уже. Ну, что смотришь, выпей, выпей еще малость...
– Так, умер он, - оттолкнул от
– И Кораблева увезли.
– Куда ж это увезли Кораблева?
– вскочил перед Синцовым удивленный Киреев.
– В детдом!
– поднял палец Синцов и поводил им перед лицом Киреева.
– Да, ты что-то заговариваешься, Николай Иванович.
– Да!
– ударил по столу Синцов.
– Может, в психбольницу?
– Не-ет, - снова стукнул по столу кулаком Николай.
– В дом стариков.
– А-а, вот оно как. И когда ж это?
– Вчера!
– снова стукнул по столу Синцов.
– А кто там теперь живет в его квартире-то?
– Дед Пихто, - попытался снова ударить по столу кулаком Синцов, но не получилось, промазал.
– Тогда кефирчика тебе нужно выпить, в срочном порядке, - спохватился старик, и вытащил из холодильника большую пластмассовую молочную бутылку. Наполнив кефиром другую чашку, с силой стал вливать в плюющийся рот Синцова эту кислую жидкость, приговаривая, - давай, давай, а то отравишься да помрешь. Пей, пей кефирчику, Николай Иванович, а то к Максиму Максимовичу прямиком у тебя дорога будет сейчас. А мне еще этого не хватало - отравителем быть. Пей кефирчику.
– 3 -
Николай открыл глаза. В комнате сумрачно, но, несмотря на это, хорошо просматриваются очертания мебели. Тумбочка с ночником около его подушки, ближе к двери комнаты комод. Все, как у них в квартире. Неужели он уже дома спит? Блин, как неудобно перед Дятловым, обещал же ему, что два дня проведет у него. Стыдуха.
Морщась от боли в висках, Николай перевернулся на другой бок. Рядом спит Светка. Да она самая, не Вертилова же это. Блин, какие глупости иногда в голову лезут.
– Отвернись от меня, алкоголик. Фу, как от тебя противно воняет!
– громко сказала жена.
"Действительно, фу-у, я дома", - подумал Николай и лег на спину.
– Как стыдно было мне вчера перед людьми из-за тебя, перед вашим водителем.
– А что? Не понял.
– Не понял он! Вернулась за тобой, а ты надравшийся на скамейке около дома сидишь, двум пожилым женщинам какую-то галиматью несешь про Преисподнюю, что там послеземной суд будет душам убийц, воров.
– Правда, что ли?
– Ой, ты бы себя видел со стороны, профессор кислых щей.
– Что, я такой пьяный был?
– В стельку. Не знаю, как ты еще сидел на той скамейке. Еле, еле тебя с водителем мы затащили в машину. А ты все тем бабкам о Дьяволе, который накажет всех косвенных и некосвенных убийц, предателей, воров...
– Даже такие умные слова говорил? Подумать только. Вот, стыдуха.
– Что вы там со своим пенсионером пили? От тебя так несло. Я же тебе сколько раз говорила, даже не пробуй самогона, это же отрава!