Тень уходит последней
Шрифт:
– Сам губернатор?
– удивился Синцов.
– Ну, а ты думал. Новость тебе хочу сообщить, Лебедь тебя хочет взять к себе пресс-секретарем.
– Лебедь? Извини, секунду, - закашлялся Синцов.
– У вас воды нет, - обратился он к водителю.
– На, - тот достал из кармана сиденья бутылку лимонада "Буратино" и подал ему.
– Пей, еще прохладный.
– Извини, Паша, я сейчас, - и, сделав пару глотков, приложил телефон к уху.
– Я не потяну, Паша. Это же вся жизнь, как у прилипалы: и субботы и воскресенья, с утра до утра. У меня же семья, дети.
–
– И хобби писать всякую детективную галиматью...
– Ну, да, - напрягся Синцов.
– Да, да. А этого Лебедь с твоим шефом не потерпят.
– Я ему также сказал, - усмехнулся Павел.
– Так, он на меня посмотрел так, как буржуй на пролетариат. Ну, короче, я тебя предупредил, теперь сам решай, - и выключил телефон.
"Спасибочки, однокурсник! Ты, как всегда, в своем репертуаре, даже во мне видишь своего конкурента и, если что, маслица обязательно в огонь подольешь. Нет, мы с тобой не сработаемся, всегда будешь подножки ставить в боязни конкуренции. Хотя, по характеру ты вроде и другой. Ну-у, Ржавский".
– Ну, что там у тебя, все нормалёк?
– отвлек от размышлений Николая водитель.
– Да все хорошо, новую работу предлагают.
– Растешь!
– Еще не знаю, - развел руками Николай.
– Ты бы пошел водителем какого-нибудь босса?
– Не а, наелся уже, - провел ладонью по шее Степан.
– То жене его куда-то нужно ехать, то - дочке, то - самому, и им наплевать сытый ты или голодный, выспался ты или нет. Пристают постоянно, почему пыль в машине или какая-то грязь на коврике. И им плевать, что они сами только что залезли в машину и принесли эту грязь! Только одни крики, запугивания. Нет, больше не хочу такого счастья.
– Вот, и я такой же. Слушай, улицу Маресьева еще не проехали?
– Нет. Так, ты же до конца города заплатил, а туда на десять рублей меньше.
– Оставь их себе.
– Та, это разве деньги?
– разулыбался водитель.
– И не в них счастье, - похлопал Степана по плечу Николай.
Глава 3. Наставник
В келье отца Алексия было светло. Пока батюшка разливал чай по чашкам, Синцов с интересом рассматривал толстый потертый молитвенник, лежавший на столе. Текст в нем написан на старорусском языке, почти во всех словах присутствует твердый знак. У Николая как-то была мысль разобраться в его правописании, но все время откладывал ее на потом. И сейчас у батюшки расспрашивать об этом как-то неудобно, пришел-то к нему по другому поводу.
– И ты говоришь, что сам все это предвидел, Николушка?
– Отец пододвинул к Синцову блюдце с чашкой, наполненной чаем.
– Да, и не знаю, как это толком и объяснить вам, Батюшка. Вот какое-то предчувствие заранее появляется, что скоро деньги мне редактор заплатит.
– И сам это предчувствие превращаешь в материю,
– Отец Алексий присел рядом с Синцовым.
– Я не ошибся?
– Да, да. Подговорил я своего товарища, батюшка, чтобы тот надавил как-то на моего босса. Он - большой человек, пользуется уважением в области.
– Мысль, она тоже духовна, Коленька.
– Да, да, Батюшка, сам об этом не раз задумывался, но как-то не могу найти к этому связующую нить. Вот есть она, мысль.
– Ну-ка, ну-ка, - продолжи ее, попросил Алексий.
– Да все просто, договорился с этим человеком, чтобы подействовал, а создается такое впечатление, что он и шагу к этому никакого не сделал в этом направлении. Я ему первый о том, что все получилось, проболтался, а он это уловил, и лавровый венок к себе на голову тянет.
– "Лавровый венок"? Хорошее высказывание, то есть славу? Я так понял?
– Да, Батюшка.
– А других мыслей, как ускорить выплату тебе заработанных денег, не было?
Синцов с удивлением посмотрел на Батюшку, откуда он узнал про зарплату?
– Были. Но они фантастические. Мол, хозяину моего начальника понравилась книга моя или статья, и он поинтересовался, как я живу. Хотя в это тоже не сильно верю. Тот человек - политик, бизнесмен, его подчиненная рать не интересует, только деньги.
– Но мысль-то, была? И, наверное, не одна в этом русле? А думал, что нужно и побить редактора, и пригрозить ему, что на него будешь жаловаться вышестоящему руководству. Так, Николенька? И не смотри на меня с удивлением, все эти мысли человеческие, они стандартные.
– Я и к Богу обращался через ту икону, которую вы мне подарили, "Виноградная лоза", и такое чувство создавалось, что он меня слышит.
– А что так тебя подтолкнуло к этому, Николенька?
– Да, Батюшка, нищета. Скоро дочку в школу собирать, а денег нет, чтобы ее одеть. выросла из одежды, нужно новую форму покупать, плащ, курточку. Жена медсестрой работает, у нее зарплата очень маленькая.
– Да, да, Николенька. Вот, вот, и мысль ожила, а она духовная, как птица, и услышал ее ангел твой.
"Удивительно все у вас, Батюшка, только что кипяток в чашку налили мою, а пригубил его, не обжегся, - подумал Синцов.
– И все у вас всегда связано с Богом, ангелами, и невольно и я с этим соглашаюсь, так как верю в это".
– И я в это верю, Николенька, - обложил крестом Синцова Отец Алексий.
– Я же только подумал об этом, Батюшка?
– удивился Николай.
– Так, мысль крылата своею духовностью. И услышал ее не только я, а и силы свыше.
– А почему тогда они плохому дают дорогу, Батюшка?
– А не в Раю мы живем, а на испытании. И не куклы мы, которым Бог должен переставлять своим перстом руки и ноги, а живые люди, которым он дал сознательную жизнь. Сознание оно для того и создано, чтобы человече мог сам выбирать свой путь.
– Да, да, вкусный у вас чай, - Николай сделал глубокий глоток из чашки, которую невольно продолжал держать у своего лица, слушая Батюшку Алексия.
– А без сахара.
– Так он вкусный.